Дмитрий Щедровицкий - Стихотворения и поэмы

Простые слова, и простые до боли…
К чему ж обратиться? К безумию, что ли,
Чтоб смыслом лучистым владеть?

Иль к чувству-коню? Иль к наезднице-воле?
Иль так – на пожухлой траве в чистом поле
В закатном пожаре сидеть?

Я слов этих жаждал, я ждал их веками…
Всей грудью вдохнуть иль коснуться руками?
Кричать иль безмолвно глядеть?..

Развалясь на диване небрежно
И с улыбкой готовясь к беде,
Говорил ты и горько, и нежно
О высокой отчизне-звезде.

Но к концу подходила беседа
И по следу убийца ходил,
Ибо красным соратникам Сета
Ты дорогу к воде преградил.

Думал демон: осталось так мало –
Лишь ещё один труп на пути…
Но горою душа твоя встала –
Не объехать и не обойти.

Ни прошлых, ни будущих тягот
Ни в замысле нет, ни в помине…
За блёстки всевидящих ягод
Лесное моленье – малине,

За то, что она провожает
Судьбу изумленьем зрачков
И детский твой сон продолжает
Сшивать из июльских кусков.

И с каждым июльским приливом
Закатов и зорь полухорья
Тебя оставляют счастливым,
Омыв от минувшего горя,

И легче явиться с повинной
И смерть отодвинуть вдали,
Когда над лесною малиной
Гудят шестопсалмье шмели…

Подожди, расставаться не надо:
Тень от липы на тропке лежит,
Месяц пьёт из хрустального сада
Память лета. И ты ещё жив.

Мы дрожим над обманным покоем,
Время бурь и потерь – впереди.
Мы во сне наше прошлое строим:
Дай мне руку. И не уходи.

Замолчи. Я о будущем знаю,
Но блаженствую в лунном плену.
Дай мне руку. – Она ледяная.
Я ей жар на мгновенье верну.

Ты смотришь, а я говорю.
Но взгляд твой сильнее, чем слово.
В нём властно-светло, как в раю,
А словом не выстроишь крова.

Пред взглядом и звук нарочит.
Из любящей глуби великой
Так солнце глядит – и молчит –
На наши движенья и крики.

И не исчерпать за века
Зелёной и сбивчивой речью
Терпенье и трепет зрачка,
Блаженство и боль человечью.

Скорее Бога я найду в стихах,
Чем в алтаре. Скорей Его найду я
Тут, за углом, подслушав речь чужую.
Скорее – в мимолётных облаках.

Бог Жизни, как не вяжется Твой вид
С обличьем восковым и тусклым златом!
Скорей найду Тебя в жуке крылатом.
Скорей – в плоде, что соком даровит.

Воспряну в полдень, кану ли во тьму,
Меж листьев жёлтых или свежих почек –
Твоей руки дрожащий, нервный почерк
Скорей в грозе, чем в храме, восприму…

Не возражай. Так с самых первых лет –
Пристанет к платью розовый репейник
И позабытый вдохновит поэт.
А впрочем, нет вещей второстепенных.

И храм, и божество – душа твоя:
Закаты – слева, а восходы – справа.
Репейник – сердцевина бытия,
А холм его – престол всемирной славы.

И предпочтёт незнаемый пиит,
Чьё зренье рань рассветную испило,
Своей тетрадки затрапезный вид
Собранью многотомному Шекспира.

Репейник близок, он по жизни брат
В пространстве октября, пустом, бестравном,
Неведомый поэт почти что свят
В своём напрасном взлёте богоравном.

Велик ты иль ничтожен – всё равно
И сквозь тебя рассветно-смутной ранью
Пройдёт, как вздох, всеобщее Одно,
Чему в мирах конечных нет названья…

Всё длится январь с колыбельным напевом своим,
Со свистом своей корабельной метели.
Скорее, январь! Ведь в апреле я буду любим,
Пройди, пропусти меня ближе к апрелю!

Но шепчет метель: «Вот развеются иней и дым,
Как всё, что земные созданья понять не успели, –
Настанет апрель. Но в апреле ты станешь другим,
И юный порыв твой растает в апреле».

Ну что ж, если мне не дожить до весеннего дня,
И если, метель, ты права в самом деле,
И если и впрямь кто-то любит меня, –
Пускай в мой январь он придёт из апреля!..