Дмитрий Щедровицкий - Стихотворения и поэмы

– Здесь расстрел? А я за кем?
…Тихо в мире первозданном.
На ветвистом языке
Птицы шепчутся с Адамом.

Птицы ластятся к нему –
Не привыкли к ласке люди.
Дочь царя несёт во тьму
Голову на синем блюде.

Толпы движутся. Сдаю
Номер свой на месте казни.
…Поимённо к бытию
Приглашает без боязни

Птиц красивых и смешных
Человек, одетый светом.
И, наверно, я – из них,
Но давно забыл об этом.

Вот, оплёван и распят,
Сам Адам идёт по лугу…
Как бы нам успеть, солдат,
Исповедаться друг другу?

Станет тихо и светло –
Запоздалой лаской брата
Пуля врежется в крыло,
Возвращая синь Евфрата…

– Ишь распелся! Вот артист!
Он сошёл с ума от страха…
– Я из стаи райских птиц,
Первозданных песен птаха!

В Таллине, с тонко прочерченным профилем,
С пальцами клёна на крохотном солнце –
Горьким приливом и пасмурным кофием
Кормят прохожего тучи-эстонцы.

Ветер повис виноградною кожицей,
В снах островерхих из йода и соли
На быстротечном дыхании множатся
Тайные жители – эльфы и тролли.

Граждан молитвенное безразличье,
Уличный шелест евреев убитых…
Вот и родится с безумностью птичьей
Эльф или тролль – что ни взгляд, что ни выдох.

Лезут на крыши, танцуют над городом.
Только к полуночи под черепицей
Каменный мученик телом исколотым
Ёрзает. Да и поэту не спится…

Когда я с днём осенним свыкнусь,
В какие дали, времена?
Благословил прохожих фикус
Листом просторным из окна.

Листва в межлюдье заметалась,
Путей к земле не находя,
И всё, о чём взахлёб мечталось,
Толпой растерянной дождя

Над мокрой мостовой повисло.
Но чтоб желание сбылось –
Пусть ветер раскидает мысли,
И пусть проймёт меня насквозь,

Древесный сок вливая в кости,
И дверь в вечернюю зарю
Пусть отворит нежданно просто,
Как я на улицу смотрю,

И всё ж не в силах наглядеться,
Хоть знаю всё наперечёт –
Ведь улицы священнодейство
Сильней, чем небо, увлечёт…

Во мгле лесов, извечных и великих,
Затерян грот и спрятана Луна –
Мой сладкий вдох, мой увлажнённый выдох
Хмельным биеньем горячит вина.

И каждый ствол – влюблённый собеседник,
Нагую крону небесам даря,
Как будто множит жар признаний летних
В метаньях снега, в стонах января.

Когда суровый слух единоверцев
Ласкает стужи ледяной орган –
Сродни звезде, с орбиты сходит сердце
И к белоснежным рушится ногам.

Торжество облаков,
Пламенеющих светом по краю…
Я ещё не готов,
Об отсрочке, упав, умоляю, –

Громыхнуло левей,
Вспышка-зарево над головою…
Я в дорожной траве.
Я прощён? Ты со мною? Нас – двое?..

Я люблю, узнаю,
Отдаю тебе память и душу…
Тишина. Я встаю.
Вспышки света всё дальше и глуше.

Не хватило дыханья, и к двери пришлось прислониться,
И блуждала душа по окрестным проулкам, пока
Ей в любви признавался надменный атлант белолицый,
Что поддерживал своды предсмертного особняка.

И последней листвой тополя призывали – остаться,
Но в эфир потянуло, в густой симфонический мрак,
Где в дурном разногласье клокочущих радиостанций
Песню детства тянул, опоздав на полвека, «Маяк»…

От крематория обратно – на трамвае.
Как ножницы, сложился перекресток,
Где, всех в лицо навеки узнавая,
Нам небо раздаёт и хлеб, и воздух.

И лучше ни о чём не думать. Проще
Спуститься вниз, отбросив парадоксы,
И пересечь Октябрьскую площадь,
Где под землёй кричат: «Купите флоксы!»

И лишь в метро при входе станет больно –
Там на стене победно-эпохальной
Военные трубят в немые горны,
И каждый – словно каменный архангел.

Церковное паренье над толпою
Давно убитых молодых горнистов –
Как ледяной водой обдаст. С тобою
Бессмертный свет во мгле желаний низких.

И ради мига этого святого –
Безропотно, как будто так и надо,
Пройди сквозь боль и ужас, чтобы снова
Услышать песню воздуха и взгляда.