Асламбек Абдулаев - Волчий след

Прошлый Грозный – в прошлой жизни
Там отец, мои друзья,
Школа там моя осталась,
Что ушло, вернуть нельзя…

Прости меня, малыш Донбасса,
За то, что я чеченский дед.
Командно крикнув Божьим гласом,
Пресечь не в силах беспредел.

Когда-то думал, что ислам
Причиной был чеченской бойни,
Что православных раздражал
И провоцировал на войны.

Теперь же разум клинит мой,
Славяне братские вовеки.
Безжалостно вершит свой бой,
Где гибнут матери и дети!

Дрались, дрались… и как жестоко,
Взрывая камни в порошок.
Судить не смею однобоко,
Царили хаос, смерть и шок.

Смертельной бойне Бог свидетель.
В руинах город наш лежал.
Беды страшнее нет на свете —
Здесь разум побеждённым стал.

Дрались, дрались… да, без сомненья
Так щедро жизнями соря,
В войне пропало поколенье
Вот так вот походя, зазря.

Война прошла, но эхо смертью вторит,
Стреляют из пожарищ угольки.
Месть кровная кого-то вновь заводит
Желаньем мстить за страшные грехи.

Остынь, былым традициям внимая,
Не надо после драки полыхать,
Оставь кинжал, и верь, что участь злая
Не даст вандалу по миру гулять.

Имперским зноем обожжённый,
Горевший в нефтяных боях,
В степях казахских зарождённый,
Черствею в траурных дворах.

К речам чуть слышным не привыкший,
Я обжигаю чей-то слух.
Да, с виду стал немного пышным,
Но не от счастья я опух.

Мой юмор дерзок и не мягок,
Я извиняюсь за себя,
Ну а с моралью всё в порядке —
Не русский, просто горец я.

Я горец! Слог мой режет уши,
И чересчур строка резка,
Но есть и те родные души,
Которым боль моя близка.

Хромает рифма, но реальность
Как с гор нектар, как кровь и прах.
Пишу я, в общем, натурально,
Стихи диктует мне Аллах.

Не классик я, не гений.
Всё же Моих столбцов исписан лист.
Здесь правда вся – борца и горца.
И мой родник, как небо, чист.

Я бы казнил себя за рвенье —
За бред, фантазию идей.
Моё прямое назначенье —
Объединение людей.

Независимость? – пожалуйста, бери!
Нам ее слегка понюхать дали.
А затем ее же десять лет
С кровью у народа отнимали!

Десять лет лишений и страданий.
Десять лет! Их не вернуть назад.
Кто виновен в этой нашей драме?
Так ли уж никто не виноват?

Сократили жизнь, не в этом суть:
Десять лет бомбили, измывались!
Без ответа заданный вопрос.
Обвиненья – есть, нет извинений!

Извиниться? – Да, признать свою вину.
А когда ее вы признавали?
Вы историю меняли каждый раз,
От грехов своих избавиться желали!

Вы, печальной судьбы моей славные парни,
Не страницами – главами вас я терял,
Стали жизни тома и пусты, и бездарны,
Будто я свою жизнь с седины начинал.

Вас «ушли»… Но закон нашей памяти вечен,
В этом списке суровом мужчины одни.
Наркоман или псих среди них не замечен,
Это были цветущие парни Чечни!

Звонок нежданный – как тяжёлый молот:
– Алло, простите, нет его уже.
И в тёмной пустоте – могильный холод…
Печаль и скорбь… и мысли о душе.

И в памяти своей всю жизнь перебирая,
Величину потери обретёшь.
Цени живых, как день весенний мая,
Звонком ушедших к жизни не вернёшь.

Я в мужестве твоём не сомневался,
Народ чеченский, у тебя в крови
Ещё запас терпения остался,
В аду спасённый силою любви.

Я видел сам: врачи из-под бомбёжки
В больницу двух мальчишек привезли.
Я видел их кровавые ладошки
И лица их черней самой земли.

Свидетель Бог: при виде этой пары,
С носилками встречая у дверей,
Испуганно застыли санитары,
И доктора кричали им: «Скорей!»

Читатель мой, я твой покой нарушу:
Тот младшенький, трёхлетний мальчик, тот
Воды просил… У старшего наружу
Осколочным был вывернут живот.

От смертной пытки повзрослев невольно,
Губами, почерневшими, как ночь,
Шепнул он: «Доктор, мне совсем не больно.
Сначала надо младшему помочь».