Дмитрий Пригов - Монады

Прохожие бросали на японского часового быстрый взгляд и, будто бы не замечая, не обнаруживая ничего неподобающего, боязливо поспешали мимо.

Все это освещалось огромным низким красноватым солнцем поздней осени и обволакивалось смутным чарующим воздухом Срединного китайского царства, однако в момент его неимоверной слабости. Почти умирания. Оттого, правда, очарование только возрастало.

Именно так и припоминалось. Так ведь девочка еще! Мать снова поднимала на нее глаза и быстро отводила взгляд.

В другой уже, яркий солнечный день, перебегая по деревянному покачивающемуся мостику тихо светящуюся прозрачную неширокую речку Уйхей, перебирая редкие резные столбики ее ограждения, девочка случайно:

Хотя отчего же случайно? Кто знает – может, и не совсем случайно. Может, даже и вполне умышленно.

Бывали, бывали в ее жизни разнообразные поступки, происшествия и приключения, наталкивающие на соображения и подозрения подобного рода. Так, к примеру, неподвижно сидя на внутренней лестнице их большого колониального дома, она пристально взирала на косо сходивший вниз уступчатый потолок верхнего лестничного проема. Взирала долго и упорно. Упорно и долго.

Уже теряя сознание, падая в обморок, она почти довольно улыбалась. Вернее, удовлетворенно. Бедная нянька, обнаруживавшая ее лежащей на ступеньках, приходила в ужас:

– Госпоза! Госпоза! – взывала она тоненьким детским голоском.

Мать прибегала, подхватывала девочку и уносила в спальню.

Это происходило многократно.

Мать начала даже подозревать ее в некой предумышленности. И была недалека от истины.

Так вот, девочка стремительно скользнула в достаточно широкий промежуток, проем между помянутыми деревянными столбиками и рухнула вниз. Даже не рухнула, а именно что скользнула. Не было ни всплеска, ни разлетающихся капель. Необыкновенное спокойствие и тишина.

Да, да, вполне возможно, что сделано все это было действительно с умыслом. По собственному прихотливому желанию. А желания и поступки ее, как уже ясно, были порой весьма, что называется, непредсказуемы. Но дитя ведь! Во всяком случае, родители впоследствии не раз в ее же присутствии, быстро оглядываясь, эдаким пониженным голосом и с некими тревожными интонациями пересказывали знакомым сей странный случай. Что они имели в виду? Поминали и ее непонятные, регулярно повторяющиеся обмороки. Присутствовал ли при том медицинский работник, кому осмысленно и с пользой могли быть адресованы эти подробности? Или просто так, для выхода постоянно присутствовавшей тревоги, кстати, оправдавшейся чуть позже самым непредвиденным образом. Но об этом, именно что, позже. Попозже.

Девочка слушала их рассказы, отворачивалась и улыбалась. Чему улыбалась?

А тогда в полупрозрачных летних одеяниях, не поспешая и ничего не подозревая, взрослые по-воскресному наряженной группой шествовали сзади. На матери было легкое белое облегающее платье еще довоенного покроя 30-х годов. А время-то – уж середина века. Уже конец 50-х. Уже и война давно окончилась! Увы, новости и мода из Европы достигали здешних удаленных мест, понятно, что со значительным опозданием. Неимоверно далеко ведь при тогдашних небыстрых средствах передвижения и, соответственно, передвижения информации.

Девочка до мельчайших блесток и пуговок помнила все детали отделки материнских нарядов. Особенно развлекали ее огромные дамские шляпы, в достаточном количестве хранившиеся на верхней полке в большом старомодном комоде, выставленном на лестничную площадку между вторым и третьим этажами. Девочка, приставив стул, вцепившись и почти повисая на тяжеленных резных дверях, медленно растворяла их, украшенных резными картинами идиллического горноприродного и мифологически населенного китайского быта. Заглядывала в душновато-пряную тьму шкафа. На мгновение замирала. Все плыло и, закручиваясь, уходило внутрь. Глаза медленно привыкали к мохнатому сумраку, царившему внутри огромного замкнутого дубового пространства.

Однажды, отворив высокую темно-коричневую створку шкафа, в ярком освещенном пятне на самом дне она увидела слабое шевеление каких-то мелких розоватых, почти прозрачных шариков. Девочка только успела наклониться, рассматривая их трогательное копошение, как услышала за спиной тоненькие восклицания няньки:

– Ло сиу! Ло сиу! Мыши! Мыши! – вскликивала она, хрупким тельцем оттесняя достаточно плотную и упрямую девочку от шкафа. Да, это были новорожденные мышата. Буквально только что народившиеся. Их сгребли и унесли куда-то. В неведомое.