Дмитрий Пригов - Москва

Нет. Все было проще.

Мы всемером просто выскочили из вагона. Хулиганы, посмеиваясь, глядели нам вслед из залитого светом чистого уютного вагона. Однако же не выказывали ни малейшего желания последовать за жертвой. Двери с шумом затворились, и поезд стремительно умчался в черную дыру тоннеля. Все стихло.

Очутившись на свободе, маленький мужчина резко схватил за руку жену с абсолютно безвольным сыном и как-то злобно увлек их стремительно за собой, даже не обернувшись на нас. Мы стояли одиноко на пустынной платформе. Родители вместе с сестрой пытались унять мою дрожь. Я что-то зачем-то бессмысленно пытался объяснить им кляцающим ртом:

– Я-ааа…

– Хорошо, хорошо, – мать гладила меня рукой по мокрым волосам.

– Я, я-ааа…

– Все хорошо.

Меня мотало и трясло. Тело прямо разрывалось на несоподчиненные куски, которые разлетались по сторонам в неуследимом направлении. Я чувствовал себя обжигающей, перенапряженной осью, наподобие раскаленной электрической спирали внутри лампочки. Все окружающее содрогалось параллельно, пытаясь, но так и не умея облечь меня осмысленной пространственностью или даже прикоснуться ко мне.

На следующий день меня разбил паралич. Левая сторона прямо пылала, но была абсолютно неподвижна. Я смотрел на стоящих вокруг слабыми, округлившимися, запавшими глазами, как бы из глубины себя. Собравшиеся родственники, с трудом удерживая слезы, отворачивались, поскольку удержать их уже не было никаких сил. Вызванная санитарная перевозка прибыла через несколько часов ожидания. Вошедший врач с помощью собравшихся… Нет, нет, нет. Это все по-другому. Это все было по-другому. Это уже все было. Это было раньше. Это все было ужасно, но это было в другом месте.

А в метро случилось, конечно, ужасное, но подругому. Все-такине так ужасно. Ничего тотальноразрешающе ужасного все-такине произошло. Произошло более обыденным образом. Приходя в себя, мы пропустили два полупустых поезда метро, поглядывая по сторонам. Я вроде бы успокоился и утих. Мать, взглянув на отца, почти вскрикнула, увидав на его лице набухающий, медленно расползающийся синяк под правым глазом.

– Что это?

– Что?

– У тебя синяк под глазом.

Отец растопыренными пальцами осторожно прикоснулся к чувствительному месту и поморщился:

– Да один из них локтем случайно задел.

– Больно?

– Не знаю.

– Дай приложу пятак.

Мать взяла пятак и осторожно приложила к синяку. Отец резко отстранился, раздраженно откинув ее руку:

– Ты что!

– Это же пятак, – мать, как бы удостоверяя, поднесла пятак к глазам отца.

– Пятак, пятак. Вижу, что пятак. Больно. – Отец опять поморщился.

– Ну что ты, потерпеть не можешь? А то расплывается ведь. Неудобно будет в гостях. – Мать осторожно, но настойчиво прижала пятак к расплывавшемуся на лице отца синему пятну. На время я был полностью поглощен проблемой отцовского синяка. Я морщился в унисон отцу. Изредка меня непроизвольно всего передергивало, словно какая-то волна пробегала сверху вниз.

Мать опять поднесла пятак, отец, как лошадь скосив глаз, следил за его приближением. Но тут как раз подошел третий поезд, растворились двери, и мы плотной семейной группой вошли в вагон. Там было обычно – полупусто, светло, стерильно. Легкое покачивание окончательно расслабило меня. Я почувствовал неожиданную усталость и слезливость. Руки и ноги казались ватными. Они прямо проваливались подо мной, как набитый ватой чулок. Слезы беззвучно текли в три ручья, звонко капая на пол. Скоро я стал уже пошевеливать неподдающимися ногами, одетыми в сандалики, чтобы не оказаться в луже прозрачной слезной воды. Мы отошли в другой конец вагона, но слезы не переставали литься. Сидящие стали поджимать ноги, однако вода доходила им уже до колена. Потом стала подбираться все выше и выше. Она покачивалась в такт колебаний поезда.

Поезд несся не останавливаясь. За окнами, если приглядеться, длинными, вздрагивающими, неимоверно вытянутыми телами пресмыкающихся или гигантских нескончаемых змей вдоль всей длины тоннеля за поездом мчались бесконечные толстенные кабели. Они не успевали не то что разинуть ядовитые пасти, но даже глянуть нам вслед. Поезд не останавливался. Вода уже подступала к потолку. Распределившись по всей длине вагона, люди высовывали головы с безумно напряженными ртами в маленький оставшийся промежуток между потолком и верхним уровнем воды. Пытаясь надышаться остатним воздухом, они с ужасом видели неумолимо поднимающуюся к потолку кромку. Еще одно мгновение, и…