Дмитрий Пригов - Монстры

– Да нет. Слушай внимательней! Меня и ее. Но должен быть кто-то, кто от природы имеет возможность и способность подобного вот, необходимого для сборки резонансного мерцания. То есть отдаваться. Но отдаваться, понятно, не до полного сомоуничтожения. Только мерцание. Без всякой этой пресловутой гибели всерьез. Именно способность к такому мерцанию. Конечно, не без риска. – Он виновато, но и в то же время настойчиво-вопросительно взглянул на Николая. – Не без возможных осложнений. Но небольших, небольших, – поспешил он заверить.

– Что ты имеешь в виду?

– Кровь может из пор проступить. Капельки. Правда, потом надолго остается нечто, подобное загару. Возможно, еще что-нибудь. Вероятность серьезных осложнений мала. Чрезвычайно мала. Но, как понимаешь, в подобных предприятиях исключена полностью быть не может.

– Да, влипли. – Николай встал и принялся ходить по небольшому помещению, изредка оказываясь напротив проема двери, машинально наклоняя голову и заглядывая туда. – А может, пусть их, все пойдет, как там уж само получится?

– Так ведь она уже здесь.

– И зачем ты в это ввязался-то?!

– Да ни во что я не ввязывался! Просто проходил все уровни. Ну, до каких тогда дошел. В результате этой деканонизации там как раз оказалось разреженное пространство. Как раз именно в то время, как я уже смог достигать этого уровня. Случилось пустое место. Она оказалась как бы непривязанной. Ну, когда я, как обычно, проходил эти поля, она и притянулась. Вот и все. И я как бы ни при чем! И она как бы ни при чем. Никто ни при чем. Как какой-нибудь Тунгусский метеорит, который смывает всю жизнь на планете. Стерилизует все в глубину, вплоть до 10-метровых каменных пластов. Все испаряет. И никто ни при чем!

– Да не ори ты! – оборвал его Николай.

– Я не ору. Я безумно всего этого боюсь. Всех этих непредсказуемых и пока просто не могущих быть просчитанных последствий. Но надо действовать! Действовать! – повторял он как заклинания.

– Понятно, что боишься. Понятно, что надо действовать.

– Да ничего тебе не понятно. Понимаешь, ведь пустота этого единоразового события растекается такой вот пленкой пустотности по всей последующей истории. По всем последующим событиям, порожденным им. Собственно, тысячи таких вот исторических макро– и микрособытий теперь в виде пустых пузырей плавают и чреваты разной мощности катастрофическими последствиями при столкновении с активными зонами. Как вещества с антивеществом. По моим измерениям все начало спадаться с ужасной скоростью. Коллапсирует. Хотя, конечно, подсобрать и подчистить в принципе возможно. В наших силах. Просто требует времени.

– В каком смысле подчистить, подсобрать?

– Это, конечно, метафоры. Но пока другого объяснения у меня нет. Как выкачанные нефтяные пространства водой заполняют.

– И что, ты на себя, что ли, возьмешь роль нового заполнения события? Вернее, квазизаполнителя?

– Нет, конечно, не я. Ясное дело, она. Основное – это она.

– А что же во всем этом я? – спросил неуверенно Николай.

– О том и речь. Потому к тебе и обращаюсь. Это 50 на 50. Вдвоем мы с ней как-то сможем справиться с тамошним только при наличии каналов внешней связи и подпитки. – Поглядел на Николая. – Ну и, конечно, проблема возвращения. Я пытался. – Ренат указал взглядом на свои полуобугленные руки. – Нет времени довести до ума. Времени нет. Потому на тебя вся надежда. – Николай молчал. – Теперь конкретно. Нам нужно будет скорректировать контуры. Хотя про нас с тобой ясно.

– Что – ясно? – допытывался Николай. Он уже давно оставил свой стул и почти метался по комнате. Впрочем, ни Ренат, ни он сам этого просто не замечали. Только Мария из соседней комнаты всякий раз бросала напряженный взгляд в дверной проем, когда он промелькивал там. Вернее, они оба.

– Пока мы сидели, – усмехнулся Ренат, – времени было предостаточно. Я уже кое-что сумел сделать, произвел корректировку. – Ренат произносил все это несколько замедленным голосом и со странно-мрачноватой усмешкой. Его губы потемнели, дышал он тоже нелегко. Николай за всей суматохой и сумбуром их разговоров и пререканий заметил это только сейчас. Заметил и замер, вглядываясь в лицо Рената. Отошел. Отвернулся.

– А откуда ты знал, что я соглашусь? – в голосе Николая прозвучали жесткие нотки. – Ты что, за меня решил все?

– Не кипятись. Не кипятись. Что мне оставалось делать? И что, собственно, тебе остается делать? А?

Оба помолчали. Все было ясно. Почти все.