Дмитрий Пригов - Монстры

Пойдем дальше.

Да, да, все время навещают какие-то фантомы. Неясные неразрешенные недовоплощенные упования. Неизжитые неразвоплощенные тревоги и сомнения.

Мне часто снится страшный-престрашный сон. Близится выпускной экзамен. Я с пугающей ясностью обнаруживаю, что не ходил в школу лет уже пять-шесть. И, естественно, ничего не знаю и не помню. Ну, просто ничего. Даже лиц и имен своих учителей и соучеников не могу себе представить. Судорожно пытаюсь отыскать выход из безнадежной ситуации. И в этом же самом сне с необыкновенной отчетливостью приходит спасительная идея. Я понимаю, что это – сон. Я давно уже отучился, и у меня есть аттестат зрелости. Зачем же второй? – спрашиваю я себя с неимоверным чувством облегчения и некоторой даже снисходительной улыбкой удивления по поводу своей глупой паники. Потом соображаю, что все-таки нет, не сон. Во всяком случае, не совсем сон. Снова смятение овладевает мной. И опять понимаю, что это сон. И снова облегченно вздыхаю. Уже и не припомню, на каком кругу возвращений все приключения счастливо для меня завершаются.

А вот, скажем, другое. Прочти другое.

– Ты знаешь, знаешь… – говорил он, не прерываясь.

Просто не мог остановиться. Она поглядывала исподлобья. Шли вдоль реки. Он шел ближе к воде, постоянно на нее оглядываясь. Она подальше, даже отступив на шаг от него. Он все время хватал ее за руку и притягивал к себе. Она слабо сопротивлялась, легко отворачиваясь и глядя в землю.

– Знаешь, – продолжал он возбужденно, – когда все это завершится, мы поедем к морю. На юг!

Она внимательно взглядывала, не произнося ни слова.

– На море, – продолжал он. Вдруг остановившись, посмотрел на нее и замолчал. – Что-то не так?

– Все так. Так, – отвечала она. Все действительно ведь было именно так.

– Ты была на Балтийском?

– Была.

– А на Черном море?

– Была. – Действительно, она была и там.

– Господи! Я все время забываю. Ну, конечно, конечно! – он притянул ее к себе. Она уперлась в него руками, легко отстраняясь. Под распахнутой рубашкой ее ладони коснулись его обнаженной груди. Он ощутил их жар. Вздрогнул и отпустил ее.

– Разогреваешься? – спросил озабоченно. Она отвела глаза. – Сколько времени прошло с прошлого раза?

– Восемь часов.

– Господи, уже восемь. Если в такой прогрессии пойдет, то осталось не больше недели.

Молча пошли дальше. Он снова начал:

– Знаешь, в малолетстве я был очень толстый. Ну, очень. Сейчас, конечно, тоже не то чтобы тростиночка. – Посмотрел вниз, оглядывая себя. Она проследила его взгляд и улыбнулась. Глянули друг на друга и рассмеялись. Ему стало немного легче. – У меня была знакомая. Девочка. Внучка нашей соседки. Мать у нее куда-то исчезла, и она со старой-престарой бабкой жила. Потом бабка померла, а девочку куда-то забрали. Я ее больше не видел. Но это потом.

– Я знаю, – тихо подтвердила она.

– И вот она приходит: Постой, а откуда ты знаешь?

– Знаю. – Они миновали мощно-плетеный еще дореволюционной конструкции чугунный железнодорожный мост с крупной, почти в голову пятилетнего ребенка, клепкой. Над ними с грохотом промчался тяжеленный, почти бесконечный состав. Она шла не останавливаясь, чуть-чуть обогнав его, остановившегося и инстинктивно поднявшего голову вверх. Он постоял и последовал за ней. Догнал. – Только их было две.

– Да? Странно. А вспоминаются как одна. Странно.

– Нет, две. Сестрички. Близнецы.

– Сестры? – протянул он неуверенно. – Это потом сестры.

– Другие. А эти приходили, забивались в угол возле печки и так пристально-пристально следили за тобой. Лишь черные глаза сверкали. Две пары мерцающих глазенок. Они были какого-то южного происхождения. И удивительно похожи. На одно лицо.

– Да, очень похожи. Потому и вспоминаются как одна. А откуда ты знаешь?

– Знаю. Только ты путаешь. Они были не соседские. Жили где-то очень далеко. И приходили редко. Всего раз или два. А соседский был Димка. Это он ведь с бабкой жил.

– Да, да, конечно. Я все время путаю. Господи, я все время забываю, – он в сердцах ударил кулаком по гранитному парапету.

– Перестань, – строго сказала она.

Замолчали. Он отвернулся к реке. Вода по мере разглядывания становилась тяжелее. Как бы наливалась тяжестью. И холодом.

– Ладно, ладно, – погладила она его по голове, и сквозь волосы кожей он снова почувствовал нестерпимый жар ее руки. Резко обернулся. Она сделала предупреждающий жест, поднеся палец к губам. Он остановился.