Дмитрий Пригов - Монстры

Группа оставшихся, спасшихся мужественных представителей рода человеческого, сложными путями уходя от преследования, попадает в некое просторное сельское помещение. В поисках чаемого отдыха после многодневных истомляющих переходов все поспешно забиваются в угол, закиданный старой, слежавшейся преющей соломой. Там тепло. Там и обнаруживают они странных, скользких, мелких, пищащих и ползающих созданий. Вид их мерзковатых тел, словно обмотанных сизоватой слюной, отталкивающ. Но по естественной для человека жалости ко всякого рода беспомощным детским существам люди пытаются как-то помочь им и приласкать. Те пищат наподобие котят и сами ласкаются. Что возьмешь с неразумных малышей? Да, пищат и ласкаются к людям, не предполагая своего будущего неимоверного предназначения. Их трогательный и беззащитный вид располагает к себе и даже забавляет. Особенно случившихся здесь детишек. Вернее, всего одной оставшейся девочки. Она под ласковые, утомленные, временно умиротворенные и даже умиленные взгляды взрослых начинает играть и забавляться с ними. Они охотно отвечают на ее предложение и, смешно переваливаясь с ноги на ногу, припадая всем животом к земляному полу сельского помещения, забавно попискивают и тянутся к девочке.

Я видел детенышей неведомых отвратительных и кровожадных существ. Все они в этой своей общемладенческой как бы невинности и неумышленности производили впечатление трогательных беззащитных порождений. Помещавшиеся в одной руке сразу трое крохотных аллигатеренков прямо умилительно до слез тянули свои длинненькие шейки, пытаясь вырваться неведомо куда. В общем-то ведомо. На простор, где они вырастут в страшных и отвратительных взрослых аллигаторов, пожирающих вокруг себя все что ни попадя! Но это потом. Как бы даже и в другой жизни, непомнящей, неведающей о чистом и невинном детстве. А и, к примеру, те же людские детки! Растишь их, растишь. Маленьких, мягеньких, трогательных. Тратишь на них дорогое невосполнимое время своей краткой жизни. А в результате вырастает неведомо что – убийцы! Губители человеческих душ! Истребители целых народов и цивилизаций! Гитлеры! Сталины! Берии! Нероны и Навуходоносоры! Атиллы! Дзержинские! Иди Амины! Чикатиллы! Карлосы Ильичи! Меркадоры, Пиночеты, Джеки Потрошители, Мосгазы, Судоплатовы, Бен Ладены! Я уж не поминаю всяких там управдомов, контролеров, инспекторов, руководителей администраций и министерств, начальников и столоначальников! Эх, да ладно. А жизнь между тем и прошла:

Описываемая же картина выглядела действительно умилительной. В открытую дверь просматривается глубокое спокойное пространство сельских пейзажей, украшенных заброшенными полями, пустынными и безлюдными по вышеуказанной причине нашествия губительных и безжалостных захватчиков. Вдали синеет тоненькая полоска леса.

Расслабились. Потянуло на сон. Только один, главный, харизматический лидер, выдвинутый на эту роль странными и невероятными событиями, не может себе позволить этого. Он полон ответственности, напряжения и готовности. Он исполнен тяжелых предчувствий. И он прав.

С шумом распахивается дверь. Прямо-таки слетает с петель. И в сарай или какое-то подобное же сельскохозяйственно-усадебное помещение, где все это происходит, вламывается преследующее беглецов чудище. Оно, как я уже говорил, на вид даже и не очень чудовищно. Даже человекоподобно во всех своих измерениях и размерах. Ну, может быть, чуть-чуть массивнее и угловатее. Но от всей его фигуры исходят немыслимые энергетические излучения. Извивающиеся молнии и электрические всплески. Облик его ужасен. Оно свирепо и торжествующе оглядывается. С неимоверным сопровождающим треском и прямо-таки вскипанием окружающей атмосферы делает шаг вперед. Два шага. Три. И замирает, обмирает, видя своих котят в руках жалких человеческих существ. Да, да, и ему не чужды, как оказывается, эти слабости всех чающих и страждущих продолжения своего недолговечного рода. Пусть и отвратительного. Отвратительного, понятно, на наш взгляд. Руки делают неожиданный для его мощи и всепобедимости слабый предостерегающий жест. Пальцы пошевеливаются вяло и как-то беспомощно. Чудище застывает. На лице появляется отвратительная гримаса непонятного, но ясно читаемого страдания. Оно, возможно, даже чуть-чуть бледнеет, если бы подобное можно было проглядеть человечьим взглядом сквозь жесткое, корявое, почти древесное покрытие всего лица и тела. Люди в ответ сбиваются в кучу в дальнем углу сарая и, подрагивая, прижимаются к хлипкой стенке. Подтаскивают к себе девочку с несколькими попискивающими скользкими существами. Чудище не движется, но уже как бы даже и в мольбе протягивает руки по направлению к группке испуганных беглецов. И тут лидер, мужественный, не теряющийся ни в какой катастрофической ситуации, сообразительный, быстро и многократно переводя взгляд с искаженного гримасой чудища на котят в руках девочки, догадывается.