Филимон Сергеев - Орангутан и Ваучер (сборник)

Матушка скрылась в дверях.

– Вот чертовщина-то! – обожгло Ивана.

Когда он очнулся, метель уже успокоилась. Он глянул в окно и опять удивился безлюдью и жуткому безмолвию когда-то многолюдной деревни, насчитывающей более сорока домов. Солнечные лучи поползли по стенам просторной избы, и горница казалась наполненной мутной водой.

«Это от пыли», – решил Иван.

Он с трудом поднялся, глянул в окно. Со стороны соседней избы прямо к его калитке тянулись следы соседа Тимофея-Шустрого. Так его прозвали за то, что любое дело, за которое он брался, всегда оборачивалось только в его пользу.

В передней горенке сначала послышался кашель, потом старческий шепот.

– Господи, внемли молитвам раба Божьего…

– Тимофей? – тихо спросил Иван Иванович.

Из передней вышел седой старый человек, роста маленького, внешности непримечательной, но с бегающими глазами, как будто он всю жизнь просидел в тюрьме, но так и не мог додуматься, как из нее выбраться.

– Здорово, Иван! В щель твою туды… – с ухмылкой проговорил он, подходя к старинной деревянной кровати. – Крепкий у вас род, сохатиный… Очнулся, значит? Видать, не судьба… Ну, теперь вылечим!

Ивану не по себе стало от этих слов. «Может, это и не сон был», – с тревогой подумал он, вспомнив совет матушки.

– А ну-ка, парень, сбрось-ка одеяло да на живот ляг, – неожиданно скомандовал Тимофей.

Иван Иванович повиновался.

– Та-ак! Внутри будто медведь храпит… Щас я лекарство принесу…

На глазах Ивана навернулись слезы – от страха перед вещим сном.

– Ты чего разнюнился?

– Тошно мне, я жить не хочу, – шепотом ответил Иван и, вспомнив наказ матушки, разревелся. – И туда идти страшно…

– Ишь ты, забрало, видно… Да не дадим мы тебя просто так спровадить, никак не дадим, – как-то очень жутко и угодливо улыбнулся Тимофей, шаря глазами по избе. – Домик у тебя хороший… пятистенный, печка добрая… живи пока… Я тебе угождать буду… Женка-то твоя все по больницам валяется. Да ежели и воротится – какой от нее прок?!

– Что значит «ежели воротится»? – растерянно спросил Иван. – Ты мели языком, да меру знай!

– Ладно-ладно… я сейчас тебя своим снадобьем вмиг на ноги поставлю.

– Тошно мне, – опять со слезой в голосе сказал Иван. – Принес бы мне лучше бутылочку самогона…

– Вот заладил, – с досадой пробурчал Тимофей. – А дом-то матушки на кого оставишь? Он же у тебя сосновый просмолок, веки вечные простоит.

– На тебя оставлю, Тимофей Гаврилович, на тебя, дедушка! – выкрикнул Сизарев, да так громко, что дед перекрестился. – Давай бумагу скорей, сейчас завещание нацарапаю!

Старик оторопел.

– Ох-хо-хо… Ты что, и впрямь отходишь?! Тимофея из горницы словно ветром сдуло.

– Про бутылку не забудь! – крикнул вслед Иван Иванович, а про себя подумал: «Да это не старик, а людоед в законе! »

Тимофей воротился в горницу бесшумно.

Иван даже не слышал шагов, а когда открыл глаза, то увидел близко склонившееся лицо и крысиные темные глазки «заботливого » старика.

– Вот, Ваня, два листка бумаги принес да авторучку до отказа заправил, – зашептал Тимофей, краснея от счастья и предвкушая новое приобретение.

– Зачем два листка? Мне одного хватит.

– Так ведь дом-то ого-го, половецких корней! Тут утвари – от четырех поколений, одни кресла резные чего стоят… Иконы…

– Тебе, все тебе отпишу, отрада моя краснощекая, – еле слышно выдавил Иван Иванович и закрыл глаза.

– Ох, Ванюша, совсем ты плох, – засуетился Тимофей. – А я-то, старый дурак, снадобье взял, а про самогонку забыл! Да ты не серчай на дедушку Тимофея… Хи-хи… Я щас сбегаю…

Дед возвратился действительно очень быстро.

– Мне для тебя и литру не жалко! Я ведь, голубчик, тебя со всеми почестями, – вдруг зашептал он. – У меня и домовинка готова… который год в избе покоится, из осины отстройной, сам парил… Ты только, в щель его туды… подробнее напиши, чего мне оставляешь, с пояснениями. Дескать, сначала двоюродные дядья померли, потом отец родной, давно это было, потом матерь…

– А жена? – спросил Иван.

– Жена, жена… Вот заладил, – рассердился дед. – Ее уже, почитай, что нету.

– Ну что ж… Давай бумагу, – Иван Иванович чуть поднялся с подушки и, взяв у старика авторучку, кое-как нацарапал завещание на дом и все имущество, которое в нем находилось. – Вот и все… Только у меня еще одна просьба есть…

– Говори, говори, Ванюша. Любую просьбу выполню, – старик попытался незаметно взять завещание из рук Сизарева.