Аля Кудряшева: Иногда корабли

И небо светит над тобой – всех звезд не сосчитать,
Какой-то ветер гонит пух – муссон или мистраль,
Да, ты вернулся на щите – но не подняв щита,
И, значит, все-таки музей, и все-таки сестра.

Да, я не знаю ни черта, но черт лишь мне чета,
Я выбираю тех подруг, что смогут подождать,
По географии трояк, всех звезд не сосчитать,
Лежит под компасом топор, но ты не выдашь, да?

Пятнадцать лет, поёт вода, я лучший рулевой,
И невозможный Южный Крест шаги мои подъест.
И это счастье, может быть. А впрочем, вру, любовь,
Из комнаты я вышел, да.
Не заходи в подъезд.

Когда мне было столько лет, я, знаешь,
хотела очень броситься под поезд.
Не бросилась, поскольку до деревни
Дорог железных нам не провели.
Сквозь слезы изучала я в кровати
Рисунок тонких трещин потолочных
И узнавала, что такое ревность
И прочие обычаи земли.

Когда мне было столько лет, я тоже
Однажды прямо в Автово сбежала,
И ехала в метро, расправив спину,
Прекрасно, удивительно одна.
Потом бродила в незнакомых липах,
Сбивала кожу новеньких сандалий,
А воздух пах апрелем, прелым пивом,
Влюбленным светом, ждущим дотемна.

Когда мне было – правда, это было,
Что возраст начинался с единицы,
Что правое колено было бурым
От ссадин, от кровавых синяков,
Тогда мне, помню, было так хреново,
Тогда, я знаю, было так чудесно,
От запаха обид и свежих булок
С укропом, сыром, жгучим чесноком.

Когда мне безразмерные футболки
Ложились так на худенькие плечи,
Что можно было дважды обернуться,
И оставалось место у груди.
Когда не получаешься на снимках,
На той пропавшей черно-белой пленке,
В которую попробуешь вернуться,
Но не вернешься цел и невредим.

Мне кажется, что в этом исчисленьи,
Мы, словно кошки, верим в девять жизней,
В двенадцать раз погашенную спичку,
В бесчисленное множество минут.
И, разбирая старые картинки,
И окунаясь в тот бездонный омут,
Ты вспоминаешь: вылетала птичка
И, главное, что было – не мигнуть.

Когда мне было столько лет, я тоже,
Рыдала в плечи тех, кто много старше,
Но верила в Бабайку, в фею, в Санту,
Когда мне было… верю и теперь.
Не знала только ощущений «тошно»,
«Безвыходно», «противно», «горько», «страшно».
Названия всех антидепрессантов,

Гаданья на мороз и оттепель.
Я помню запах курицы и хлеба,
«Война и мир», показ ночной и тайный.
Французский дух, гусарский тонкий ментик,
А завтра нужно встать уже к шести.
Ты хочешь спать, Андрей лежит под дубом,
На выпуклом экране титры тают.
Ты веришь, ты спасешь его от смерти,
Тебе осталось только подрасти.

Мы лежим во мху, над нами висит черника,
Над нею сосны, но так далеко, что не верится,
Что-то более нежное попробуй-ка сочини-ка,
Чтобы так, как у нас, под сладким запахом вереска.
Мы лежим во мху, над нами шумит эпоха,
Крупные ягоды падают нам на щёки,
Никогда не бывало так хорошо, никогда не бывало так плохо
Вспоминать то детство, которое мы прощелкали.
Мы лежим во мху, ягоды ловим губами,
Черными от сока, запекшимися, как у старцев.
Золотое детство, которое мы про**али,
В котором мы безнадежно хотим остаться.
Мы лежим во мху, в пахучем сосновом крошеве,
Ноги искусаны, по камням пробегают ящерки.
Из-под обычных нас проступают вдруг мы – хорошие,
Мы чудесные, мы простые, но настоящие.
Мы лежим во мху. А рядом такое озеро,
Где мостки темнеют от капель, с волос стекающих,
Где красиво летом и так хорошо по осени,
Где знакома каждая досочка, каждый камешек,
Но мы лежим во мху. И сосны дрожат иголками,
Столько слов – существующих не ради правды, но ради выброса,
Почему все такое сладкое, но одновременно такое горькое,
Почему мы столько теряем, пытаясь выбраться?
Мы лежим во мху, здесь приходит это великое понимание,
Что вода течет, что воздух прозрачен, что люди – толпами,
Что когда-то мы были теплыми, были маленькими,
Ловили мыльные пузыри и пушинки тополя.
Мы лежим во мху. Пузыри все досуха выдуты,
Мы не просто здесь. Мы слепые, смешные, пленные.
Сухие слезы – это Господь нам выдумал,
Чтоб мы знали,
Что не закончилось
Искупление.

Почему-то летом все время на все плевать,
Небольшая бричка спрятана в перелеске.
Господа, Онегину больше не наливать,
У него дрожит пистолет и все небо в Ленских.