Вадим Шарапов: Не в Канзасе

Мне только что намекнули – из рая можно под пули.
Поставили в строй, и хули? Зато одели-обули.
Зато все четко и ясно, приказы не обсуждают,
И более безопасно, чем там, где оберегают.

Мне только что выпал ветер, удачно открылись масти.
И на нулевом километре уже виднеется счастье.
Зубами бы только вену… зажать бы, чтоб не загнуться.
А в общем – какого хрена?
Я создан, чтобы вернуться.

Вложи в конверт из плотного картона
Все сны свои и часть воспоминаний
Лизнув, приклей копеечную марку
И не спеша неси в почтовый ящик
Хотя постой, а как же точный адрес
Куда твое письмо помчит в эфире?
Куда бы ни помчалось, не волнуйся
Поскольку адресата не отыщет
Поскольку адресат не существует
Поскольку адресату дела нету
До всех твоих смешных переживаний
В каком-то там конверте из картона
И лишь когда объезд земного шара
Закончив, то письмо к тебе вернется
Покрытое броней чужих печатей
И оберегами разновеликих марок
Его открой и вытряхнув небрежно
На гладь стола всю шелуху, которой
Так дорожил до этого зачем-то
Оставь конверт до лучшего момента
До часа скорби или же веселья
Такого, что душа в себе не сдержит
Такого, что прожжет любую скатерть
Любую крышку сундука и гроба —
Его и спрячь в картон под штемпелями
И впредь держи на самом видном месте
Не сомневайся
Почтальон придет.

Приложи подорожник, и все пройдет,
И домой вернется бродячий кот,
И дадут горячую воду в срок,
И шагнет тот, кто нужен, на твой порог.
Герда Кая найдет в снеговой глуши,
Только ты как следует приложи,
И тогда – сам увидишь – тебе в ладонь
Ткнется мордой волшебный крылатый конь,
И тогда станет легким тяжелый путь,
Только о подорожнике не забудь.
Не забудь, приложи, да покрепче-ка,
И тогда станет теплой ее рука,
И тогда в черном небе опять луна
Разольет молоко золотого сна,
Бросив в ноги неспешную гладь реки,
Уводящей в город, где маяки.

Подорожник – друг, такова игра.
Приложи скорее. Уже пора.

Засыпая ночью на любимой груди
Не забудь о том, что нынче где-то по снегу
Тысячи ушедших по тропе впереди
Топчут путь Самайну и оленьему бегу.

Тысячи холодных затуманенных глаз
Смотрят, как ты спишь и улыбаются молча.
Помнишь меня, брат? Я б умер множество раз,
Лишь бы ты прожил еще немного подольше.

Вспоминай меня сегодня с каждым глотком,
Помнишь, я как ты, любил холодную водку.
Что же делать, брат? Пускай Самайн за окном
Пляшет над кострами ледяную чечетку.

Ночь Поминовенья обнимает и пьёт,
Крепче пальцы жми, чтобы стакан не разбился…
Слышишь, брат? Тебя любимый голос зовет,
Голос той, с кем ты своим дыханьем делился.

Это плач Самайна, вздох осенней ночи,
Песня тех, кто любит, про кого не забыли.
Наливай мне, брат. А я сквозь пламя свечи
Улыбнусь тебе.
И прошепчу: «Мы здесь были».

Когда Ромео Верону бросит —
Без спешки, молча, почти мгновенно,
Его никто ни о чем не спросит,
Ему Джульетта найдет замену.

Она его не проводит взглядом,
Платок не бросит в пыль на дорогу.
«Я не останусь». «Ну и не надо».
«Я не приеду». «Да ради Бога».

Корабль на рейде, и якорь поднят,
А там, за морем – другие люди.
Ромео весел, Ромео помнит,
А что Джульетта? – ее не будет.

Мир пахнет гарью и свежей кровью,
Идут по сельве конкистадоры.
«Ты так смешна со своей любовью…»
«Я так устала от разговоров».

Вожжи отпущены. Эх, приударьте, красивые!
С миру по нитке, с зелёного бору по сосенке.
Мы же на самом-то деле такие счастливые, —
Не пожалеем о том, что забыли и бросили.

Не пожалеем о сказанном – сказано разное,
Не позовем за собой – на двоих не обломится.
Знаешь, подумай – а вдруг мы такие заразные,
Вдруг с нами лучше совсем никому не знакомиться?

С миру по стопке, иначе никак не получится —
Бог любит пьяных, на трезвых старик отрывается.
Знаешь, а мы никогда на ошибках не учимся.
Даже не учим.
Само как-то так получается.

Небо повисло на прутьях балкона,
Капает.
Сердце ерошится злою вороной —
Каркает.
Съежились мысли, их нечем согреть,
Муторно.
Только квадрат заоконный смотреть
Будто кино.