Николай Байтов - Что касается

Как неподвижно и странно,
выглянув из-за угла,
в тёмные окна веранды
смотрит немая луна.

Тёмный овраг за забором
движется через забор.
Пенной черёмухой полон,
входит на белый газон.

Лишь угловатые тени
резко лежат на столе,
тесно стоят у постели,
густо висят на стене.

Бабушка, дедушка, мама —
все почему-то ушли.
В доме так пусто и странно,
нет ни единой души.

Спрячься тихонько в кроватку,
глазки скорее закрой.
Близко решенье загадки —
только не знаю, какой.

Я смотрю на небо – там теорема Пенроуза.
От ночного чуть ветерка шелестит берёза,
выделяясь узорчатым силуэтом на бледном фоне.
Не стемнело ещё, да и вряд ли совсем стемнеет.
Тем не менее, кроме тьмы, как будто и тем нет
для раздумий и наблюдений в летнем поле.

Гравитация плюс квантовые эффекты,
две иль три константы (среди них – скорость света), —
« всё премудростью сотворил », повсюду логика…
Выделяясь на гладком фоне лёгким трепетом,
куст сирени робко противится её требованиям…
Но смотрю на небо – а там теорема Хоккинга.

Мальчик, забудь суеверья и страхи,
выплюнь знаки культур.
Станешь простым сталкером свалки —
сгинут и жрец, и колдун.

Пред пожирающим истуканом
смело гляди пастухом.
Ржавый будильник держи чемоданом,
будку держи сундуком.

Кончен тяжёлый парад парадоксов,
гаснет последний контраст:
яркие россыпи пёстрых отбросов
в бледном мерцании царств.

1
Я слегка завираюсь, я, может быть, пьян,
только вот что хочу вам сказать:
с одинокой скалы в мировой океан,
разумеется, можно поссать.
Только что это даст, кроме глупых понтов? —
Ничего ровным счётом не даст.—
Не смутишь ни акул, ни медуз, ни китов
в бесконечности водных пространств.

Нет нужды выводить прямым текстом мораль,
вам понятен смысл притчи моей.—
Лучше сесть на какой-нибудь крепкий корабль,
помолиться и плыть средь зыбей.
И смирение будет вознаграждено:
ты причалишь к волшебной стране,
бесконечно сквозь пляшущее решето
будешь золото мыть, как во сне…

2
А вот если наполнить водою стакан
и пометить молекулы в нём,
а потом с одинокой скалы в океан —
так сказать, в мировой водоём —
его вылить и тщательно перемешать,
радикально глубины взмутив,
и подальше – в другое вообще полушарие
земли – оттуда уйти… —

Вам становится ясно, к чему я клоню:
то есть если мы вновь зачерпнём,
мы молекулу меченую хоть одну
обнаружим в стакане своём!
Этой притчи потоньше уже будет мысль,
да и оптимистичней, чем той…
Мы стоим на скале в ореоле из брызг
и в туманах блуждаем мечтой.

По количеству мячей
дело близится к ничьей.

На трибунах хоровод
строят пёстрые подруги.
Вяло дёргает хоругви
бестолковый ветерок.

Вяло треплет ураган
бестолковые знамёна.
Стоит выпить двести грамм —
алкогольный лик зелёный
в церкви телевизионной
выползает на экран.

Так и надо всё подряд.
Так и мы бы, маргиналы,
на трибунах и полях
ничего не проиграли,
на моргающем экране
не особенно поняв.

Осенней аллеей – унылой, пустынной —
гуляет последний – трусливый, постыдный,
противный, сопливый – художник.
А все остальные, отважны, надменны,
проносятся мимо – успешны, победны, —
не зная мучений ничтожных…

Итак, повторяю: проносятся мимо,
теснясь и теряясь, проекты, проблемы,
тщеславны, нелепы, надменны..
Мелькают фрагменты, в которых не видно
ни тайны, ни смерти, – лишь мелкое пиво
покрыто нетленною пеной.

Иными словами, как вечно, так ныне
мучительно мечутся все остальные,
поспешны, скучны и тщедушны,
в то время как рядом гуляет на ощупь
от ясных сомнений ослепший художник
весенней аллеей цветущей.

Дремал бы себе до полудня.—
Ан нет, что-то гложет и жжёт.
Сквозь пыльные стёкла июля
заглядывает солнце в рот.