Михаил Шустерман - Избранное. Том 2

Всё, что ушло, всуе-всуя!
И в тару сунули останки…
Лениво сходятся края
Заржавленной консервной банки.

Мир грешный давится слезьми
И кулаки во рту мусолит.
Взывает он: «Меня возьми!
А этого – оставь на воле…»

Там, где на хаме выжил хам
И отдала стерня надхлебок,
Назло усопшим петухам
Лишь вороньё кричало с неба.

Молились истово прикладку
Сгоревшей церкви муравьи…
И оставалась лишь загадка
От храма Спаса на Крови.

Здесь распустился эфемерно,
Во всей красе – один за двух,
Зелёным символом Минервы
Ошеломительный лопух.

Под ржавой охрою закат,
Кренясь, напоминал о ночи…
И свет, что низким солнцем свят,
Был слаще, гуще и короче.

Брело мычание коров,
Измученное жаждой дойки…
И звёзды обретали кров,
И ждал коньяк у барной стойки…

Комками красок полотно
На почту шло, как взгляд в конверте.
Само себе подчинено
Для новой жизни после смерти.

Молились истово глаза
Невероятному в невнятном,
Чего уму принять нельзя,
Но сердцу бедному приятно.

Музейный зал задул свечу,
Стекают мрамором ступени…
Спускаясь, всё ещё лечу,
И на лету болят колени.

Всему виной головоногие моллюски
И за растрату осуждённый кварк.
И ложь широкая, и взгляд на правду узкий,
Как говорил нам старина Плутарх.

Сушёные коровьевы лепёшки,
И ставшая физической любовь…
Всему виной несъеденные крошки
И в черепах проросшая морковь.

– Я обвиняю! – мы с Золя талдычим.
А всё ж антиеврействует народ.
Мол, у евреев есть такой обычай —
В чужой совать прожёванное рот.

Заткнитесь, дервиши, молчите, пилигримы!
К чему тупой нервический базар?
Нас любят все – в Антарктике пингвины
И северокорейский комиссар.

В нас влюблены дворцы и пирамиды,
Мы – суть, мы галактический стартап!
Всё человечество – еврейские гибриды!
Плюс ныне президентствующий Трамп.

Так что конец еврейскому вопросу!
Тору напишем с чистого листа.
Нагромождение времён подвергнем сносу,
Возьмём патент на нового Христа.

Сгорим опять на жарких углях Рима
И задохнёмся в газовых печах…
Жидовская судьба определима,
Если раскинуть карты при свечах.

Нет для евреев большего страданья,
Чем ощутить, как вечность, благодать…
Еврейскость в человечестве воспрянет,
Лишь удостоившись за истину страдать.

Говорят, что строг товарищ Путин
В постдемократическом ражу!
Он меня до плинтуса опустит,
Если я не вовремя заржу.

И в сортире он уконтрапупит
Тварь, что под колодою лежит…
Но евреев трепетно он любит,
Даже если заграничен жид.

Если вы шажок хотите сделать,
Чтобы в счастье и покое быть,
То переносите ваше тело
В дым отечества, чтоб там его коптить.

Пусть придут к вам очередь и ругань,
И, в палатках, злые комары…
Но зато не будешь ты напуган
За твои пейсовые вихры.

Не снимай ты кипу даже в бане
И мезузу вешай на трамвай…
Лапсердак надень на дядю Ваню,
А бухнул – «Ха-Тикву» запевай!

И никто тебя не потревожит,
И никто не спросит: «Ты еврей?»
Всё, что привезёшь с собой, умножит
Состоянье родины твоей.

Будешь ты любим, как мусульманин,
Богоносным, как и весь народ.
С Путиным ты сможешь на татами
Проводить в борьбе хоть круглый год.

На налоги будет тебе скидка —
В деле мира будешь ты оплот.
Пересядешь в «Ладу» из кибитки
И в надел получишь огород…

Строг, но справедлив товарищ Путин!
Коль помрёшь ты, даже без порток,
Вместо простыни тебе отпустит
Кубометр напиленных досок.

Чо ты ждёшь, пархатая загранка?
Приглашают – бебехи сбирай!
Ждёт тебя крупа родная – манка,
И в Биробиджане каравай.

Вот не сплю уже вторые сутки —
Наполняю ящики в бреду…
Жди меня, родной товарищ Путин,
Жди меня – и я к тебе приду.

Мы сольёмся в дружеском объятьи…
Будем мы теплом друг друга греть…
Это же, друзья, какое счастье —
На земле российской умереть!