Михаил Шустерман - Избранное. Том 2

Там, где мёдом помазано, всё уже сказано —
Словами, красками, звуком,
что виляет по гармонии…
Его и выбирать не нужно —
Выражаешься, как игла на патефоне,
Главное – разом, главное – дружно!

Где погон споротый – там и зад поротый.
Идеал насыщенности жизни —
Ленин на купюрах…
Проклятое механическое
пианино – клавиша – доллар…
В подмосковной электричке
навечно выставлена скульптура
Пьющего человека, разыскиваемого Интерполом…

Интеллигент, как святыня Иерусалима —
Неповторим или неповторима.
В российских провинциях —
Шампань, Кремона, Сицилия, Тоскана,
В предгорьях Алтая
и другой географической путанице —
Таких, как Ненецкая автономия…
Или как у кита – незаживающая рана,
Или культурка – сытого жуира голодная спутница.

В роли дежурной бляди или щепки в водопаде
В России есть интеллигенция,
как отрыжка после обеда…
Как дежурная мученица на ведьмовской костёр…
То ли совесть, то ли народный парк
в металлической ограде —
Сэры артуры, леди гвендолен,
многочисленные анны и прочий сор…

И, как машины на заводах Форда,
Конвейерно лезет в российскую интеллигенцию
каждая жидовская морда.
А за ними, как энергия в батарею, —
ничтоже сумняшеся проникают евреи.

Я строил дом из щепок и осколков.
Задумал замок, небоскрёб и храм…
А выстроил невзрачную избёнку
С иллюзией пространства голых рам.

Её воображаемые шпили
Укоренялись в мраморе колонн.
А золотые луковицы пыли
Окутывали каменный донжон.

Вились спирально ауры растений,
Опёрся о мечту небесный свод…
Я строил для грядущих поколений,
Что смогут пережить тяжёлый год,

Вобравший наступившее столетье
Верховенства технических обид.
Его ополоумевшие дети
Сбивают свои головы с орбит.

До стона укорачивая мысли,
Любовью занимаясь по свистку…
Они себе полпамяти отгрызли,
В них не прибудет нашего полку.

Свой дом я строю из костей надежды,
Из пластиковой веры в чудеса.
Я буду жить в нём так, как жил я прежде,
Не взвешивая время на весах.

И, выросший в горбатом переулке,
Он будет прям и истинно высок.
И просто так, случайно, на прогулке,
В него зайдёт наш всемогущий Б-г.

И я спрошу: «А может быть, не надо
Нагромождать на совесть знаний чудь?
И вкладывать талантливому чаду
Холодный камень в пламенную грудь?»

Он улыбнется, не смутившись даже:
«Таков наш мир, такие времена…»
Мой дом сгорит, и на холодной саже,
На плаче щепок вырастет стена.

Поднимаешься вверх, опускаешься вниз,
Прежде чем открываются дверки,
Чтобы спуск не спустил спусковой механизм —
Предъяви документ на проверку.

Можно красную книжку с двуглавым орлом,
Иль своим глазом – к ихнему глазу…
Можно морду лица, или просто баблом,
Или пластиком, годным к показу.

Можно просто сказать – пацаны, это я!
Вдруг тебя по портрету узнают?
Но скорее заявят – полегче, свинья,
Здесь всегда документ предъявляют!

Предъяви документ, что не ихний агент,
Что тебе невозможное – можно!
Что не псих, а как все, – постоянный клиент,
Получивший вакцину подкожно.

И вблизи тебе путь преграждающих лент,
У оград и щитов полицейских,
Чтобы выжить – всегда предъявляй документ
До команды: «Внимание, целься!»

Протестуй с документом, что ты – это ты,
Будь готов, что в судах и больницах
Тебя ждут не надежд наградные листы —
Боль и скорбь на запретных страницах.

Всё, что жизнью зовётся на этой земле, —
Сумма цифр разрешений для входа.
Ты – лишь образ на том, запотевшем стекле,
Где тебя охраняет погода.

Даже если на всё ты припас документ,
Ты богат, Б-г веселья и грусти…
Президент, нобеляр, чемпион, джентльмен —
Всё равно тебя где-то не пустят…

Но и в этом аду не пристало грустить,
День придёт – вы его не ищите…
Там, где будем мы все, под табло «Пропустить»,
Скажут ангелы вам: «Проходите!»

Вы им скажете: «Что, проходить просто так?
Вы серьёзно? Идти? Без облома?»
Вам ответят служители божьи: «Чудак,
Здесь без пропуска – вы уже дома».