Михаил Шустерман - Избранное. Том 2

В том единеньи, как партия учит,
Слиты татары, чеченцы и чукчи,
Храм православный, бурятский дацан
И каждый правильный русский пацан.

Баре бюджетные из благородных,
Электорат из больных и голодных…
Блеск клоунады в бесспорном спору,
Где на зарплате каждый гуру.

Если экран твой засрать изнутри,
То не очистится – сколько ни три!
И развлекают отравленной слизью
Зомбилюбителей ложных коллизий.

Дисутопический день единенья —
Тесто к пампушкам единого мненья.
День легитимности дев и блядей,
День извращения мозга людей.

Грязной рукой, иностранец, не трожь
Нашу исконно российскую ложь!
Ложь – как цемент единенья страны!
Лжи – нашей правде – будем верны!

А ведь когда-то были белые цветы…
Их лепестки таинственно светились
Забавой света в теле пустоты,
Надеждою, помноженной на милость.
Грибы ещё на трупах не росли,
Тела, обледеневшие до звона,
Себя самостоятельно несли
На фланг остервенелой обороны.
Ещё не замыкали Ленинград
Стреляющей кладбищенской оградой,
Ещё бесстыдно верил стар и млад
В то, во что верить было надо…
Ещё жила огромная страна
В полубреду насилья и утопий…
Но небеса уже чертили знак
Над обречённой бесовской Европой.
Жрецы сатрапий рвали на делёж
Бесхозно несвободные державки,
Кроил земную плоть мясницкий нож,
Срезая стыд и честь, как бородавки.
Схватились два безумца за грудки,
За пайку славы, за режим в блатхате.
И двинулись слепые ходоки
Не драться насмерть – просто умирати…
Полечь от немощи, от грязи и от вшей,
От голода и злобной пьяной дури.
От рвущих плоть военных дел клещей
И клёкота железных птиц в лазури.
О выжженные избы вкруг печей,
О трубы их, стоящие, как члены!
О миллионы близких, чей ничей
Труп догорал на противне геенны…
Кто вас спросил, жиды и русаки,
Французы, немцы, бритты и цыгане —
Какие неоплатные грехи
Вы искупляете в кровавой этой бане.
Зачем вас полуграмотный комбат
К Ваалу в печь без счёта пошвыряет…
За что сжигали, как дрова, солдат,
Которых бабы снова нарожают?

О День Победы, майскою Москвой
В бесценное спасенье упоённый!
Салют, парад, блаженных глоток вой
И пленных гадов жалкие колонны…
А что цена? Мы за ценой не постоим,
А надо будет – полстраны положим!
На том стояли, и на том стоим,
И новому врагу дадим по роже.
Не сдох наш вождь и не утратил понт.
Идею по-научному И снова
Загнал в окопы трудовые фронт —
В погибель неубитого любого…
И снова ложь, полунамёки, сплетни,
Политпросвета долгие часы…
Из-под полы – одёжа, кони, лепни,
Часы, трусы и палка колбасы.
Вновь годы неспонтанного искусства,
Великой полуправды-полулжи.
Вновь жидко дальним, вновь ближним густо,
Вновь жёны-пушки и братья-ножи.

Что ж предъявить «свободному» народу,
В асоциальную пургу и круговерть —
Честь и достоинство? Бетховенскую оду?
Или «геройскую», бессмысленную смерть?
Тела, забитые в окопы, танки, доты,
В которых догорала мысль: «За что?»
Рождённые для жизни и работы,
Которые им время не зачтёт.
Мы не простим, не спустим, не забудем!
Вот танки, самолёты, вот – бойцы.
Мы снова милуем, а если нужно – судим
Проклятых раздувателей пыльцы.

О люди-волки, ящерицы, львицы!
В любой войне, увы, победы нет.
А есть привычка мёртвыми делиться,
Чтобы живых им убивать вослед.
Есть Память. Горькая болезненная жалость,
Тупая боль у сердца под ребром.
Слеза, которая в подглазье заплуталась,
И чувства, приоткрытые пером.
Есть Праздник Памяти. День человечьей клятвы —
Не превратиться в роты и стада!
Не допустить в полях кровавой жатвы,
Не звать беду, чтоб не пришла беда.
Благословляю вас, коль вы согласны…
Вглядитесь в правду, не смыкая глаз, —
Лишь мы одни над нашей жизнью властны,
Над нашей памятью и памятью о нас.