Перец Маркиш - Стихи

Не босоногой нищенкой с сумою,
Не богомолкой явится она,
Шум леса принесет она с собою
И пенье птиц. Она окружена
Туманом грез девичьих, но из бездны
Лазурной к нам орлицею она
Опустится сквозь лязг боев железный.
Дыханьем баррикад опалена.
Ее броня ковалась на Урале
Народами, идущими на бой,
Ее глаза острее ратной стали,
Кремлевская звезда над головой.
Она — дитя пылающих столетий,
Зачинщик битвы хижин и дворцов,
Под палками прошла сквозь строй столетий,
Подняв над миром гордое лицо.

Она, возникнув в яростном размахе,
Ломая темноту ночей пустых,
Прошла сквозь тело Разина на плахе
И декабристов гордые мечты.
Но море не мелеет, если волны
На скалы мечет яростный прибой, —
Познала правда мир, страданий полный,
И Ленин воплотил ее собой.
Взглянуть вокруг попробуй без протеста —
Одни руины высятся окрест,
Здесь каждый камень — буква
Манифеста, —
Написан нашей кровью Манифест.
Но мы живем — мы снегом руки моем,
Мы в письмах ищем теплые слова…
Я, знаешь, получил вчера какое —
Березку Воробей нарисовал».

Но сердце слышит дальние раскаты,
Но полон взгляд заснеженных дорог,
Стоять над пеплом некогда солдату, —
От Волги новый яростный бросок.
Фашистам путь отсюда, с пепелища,
Намечен прямо в пропасть, под уклон;
Ростов, освободясь, оружья ищет;
Оковы разрывает тихий Дон.
Несется, рамки времени ломая,
Как белый шквал, как буря, как пурга,
Победными громами громыхая,
Железный сталинградский ураган.
А снег лежит в цветенье красноватом,
А вихрь поет у армии в ушах, —
Судом неотвратимым и расплатой
В Берлине отдается каждый шаг.

Достоинство пчелы — не жало и не яд,
И соловей поет не только о печали.
И на восход нам путь открыт, и на закат,
И в будущие дни, и в те, что прошлым
стали.

Мы, горечи хлебнув, поверим в жизнь
опять
И выберем рассвет, встающий над
вершиной.
В грядущем сын и дочь сумеют сочетать
Усердие пчелы и посвист соловьиный.

Так снова — в добрый путь, да поведет нас
честь,
Да не помянут нас потомки грубым
словом!
Пчела не для того летит, чтоб яд принесть,
Но чтобы в улей свой вернуться с медом
новым.

Чуть я незрячести переборол тиски,
Паденья под откос открылась крутизна
мне.
Подобно зеркалу, упавшему на камни,
И сердце, вырвавшись, распалось на
куски.

Лишь суммой тех крупиц отныне ставший, я
Мельчайший отыщу и подниму осколок…
— Не растопчи ж меня, о Время-судия,
Сколь ни был бы мой труд по воссозданью
долог!

Но как бы тщательно, — хоть кровь из
рук теки, —
Я тех ни свел частиц, — возврата нет к
былому;
Пребудет, цельности обманной вопреки,
Мой облик искажен мозаикой разлома.

И я, познавши скорбь крушенья под
откос,
Томиться обречен желаньем беспредельным:
В том зеркале себя опять увидеть
цельным,
Чьи по семи морям осколки смерч разнес.

Его сбереги
В глазах изумленных
Взметнувшим круги
Галерок зеленых.

Спешит наяву
В лазурь устремиться,
Вспорхнуть в синеву
Ветвистая птица…

В лазурь влюблено, —
Скажите на милость, —
Давно ли оно
У вас приземлилось?

Давно ли с высот
Глядит, как на страже?
Зачем стережет
Гранитные кряжи?

Стоит на скале….
Средь вихрей летучих,
Корнями в земле,
Вершиною в тучах.

Встречает грозу
В холодных просторах,
А к бездне внизу
Летит его шорох.

И гнезда в ветвях
У снежной границы,
И вечно в гостях
Залетные птицы.

И песня слышна
Вблизи небосвода,
Хмельнее вина
И сладостней меда.

Медведь и лиса
Совсем ошалели:
Встают чудеса
В гранитном пределе!

Шатер его весь,
Все веточки скопом
Кто вырастил здесь
Вослед за потопом?

Такой же шатер
Листвы беспокойной
Растил с давних пор
Мой дядя покойный.