Перец Маркиш - Стихи

Из глины высохшей не вырвать ей колес, —
Обречена недвижности и тленью.
Ее обнюхав, пробежавший пес
Заигрывает с собственною тенью.

Но, слыша издали грохочущий состав
И жалостно дрожа от лязга поездного,
Она, как две руки, оглобли вверх задрав,
Дает понять, что в плен готова сдаться
снова.

Вперед за шагом шаг, за милей миля,
Сквозь катастрофы, пламя и снега
Две армии советские спешили,
Соединившись, в клещи взять врага.
Донская степь и Сальские просторы
Вулканами гремят, издалека
Текут полки, как лава под напором,
Как огненная бурная река.
Близ Волги с лязгом челюсти сомкнулись.
В мешке из пламенеющих штыков.
Своею черной кровью захлебнулись
Все двадцать две дивизии врагов.
Лежат снега в цветенье красноватом,
Победный вихрь у армии в ушах —
Судом неотвратимым и расплатой
В Берлине отдается каждый шаг.

Гремит от гор до моря канонада, —
За жизнь, за вдохновенье, да мечту, —
И каждая пылинка Сталинграда
Частицей бури рвется в высоту
Сквозь девяносто дней, седых от дыма,
Сквозь девяносто огненных ночей…
У Волги чуда не было — незримо
Примчалась буря с воинством смертей,
Посеянная старшим поколеньем
В грохочущий разрывами рассвет,
Она пришла для нового сраженья…
За двадцать пять советских славных лет
Россия богатырская впитала
В себя высокий дух большевика,
Поправ невзгоды, гибель и усталость,
Неся освобожденье на штыках.

Могуча правда гордого народа,
Которому оковы нипочем,
Который факел вскинул к небосводу
И ратным опоясался мечом.
Народы-братья встали на сраженье,
Они слились — надежен сплав, как сталь,
Озарена сияньем вдохновенья
Эпох грядущих солнечная даль.
И все это бессонными ночами
Рассчитано в Кремле до мелочей, —
Чтоб стиснуть вражью голову клещами,
Чтоб не было спасенья из клещей!
И Волга перед жадными глазами,
Как зеркало, легла, лелея месть, —
Чтобы двойной добыча показалась,
Чтоб пес фашизма обожрался здесь!

Нелегок путь, но близок час веселья,
Победы час — он яростен и прост,
И армии, как паводок весенний,
Стекались под шуршанье дальних звезд.
Шли командиры, черные от дыма,
Глаза усталые, обугленные рты…
Садовский на пригорке снегом вымыл
Лицо и руки — не было воды.
Тревожный ветер торопил в дорогу,
Считая преждевременный покой, —
Вперед, вперед… Но было жаль немного
Расстаться с Волгой — русскою рекой.
Она текла не по равнине плоской,
А по сердцам, и, верно, потому
Была спокойна… Не слыхал Садовский,
Когда Гурарий подошел к нему.

Сомкнулись плотно глыбы льда рябые
В отметинах ранений пулевых,
Они стоят, они как часовые —
И лишь весенний ветер сменит их.
А Волга задремала, так и надо,
Ценить покой привыкнешь за войну…
Торчат во льду баржи неровным рядом,
Носами вниз, и смотрят в глубину,
Ушанка чья-то в проруби кружится,
Пустой подсумок крепко вмерз в паром…
Далече отодвинулась граница,
Далек, не слышен орудийный гром,
А тишина на холоде крепчает,
Молчит вода под пленкой голубой,
И каждая руина обещает
Поведать миру сталинградский бой!

«Величье Волги взглядом измеряешь?» —
Спросил Гурарий. «В мире равной нет. —
Хрустящим снегом руки растирая,
Сказал Садовский медленно в ответ. —
Величие России не в просторах,
Не в Сталинграде, — нашею рукой
Здесь, возле Волги, взят фашизм за
горло,
Но корни ведь в народе, дорогой».
А снег благословения седые
Ронял на пепел, словно звездный свет…
«Хочу себе представить путь России
За двадцать пять походных наших лет.
Здесь время испытало путь, которым
Прошла Россия, здесь утверждена
Навеки наша правда, и позором
На недругов обрушилась она.

Она еще почти эмбриональна,
Ей надо развиваться и расти,
Она не все постигла, глядя вдаль, но
Постигнет все, на то она в пути.
И мы преподнесем ее, Гурарий,
Не на подносе в пляске бубенцов,
Не в золоте, о нет.
В шинели старой,
С изрубленным буранами лицом.
Отсюда, от развалин Сталинграда,
Упрямые и юные всегда,
Мы пронесем ее сквозь канонады,
Метели, степи, села, города!
Умывшись снегом, с красными руками,
Пройдя полсвета маршем вихревым,
Придем никем не прошены, и сами
От сердца правду миру отдадим.