Филимон Сергеев - Вечна только ты…

Как птица взлетела чудесная шторка…
Я снова на сцене. Актерка! Актерка!
Трепещут под сенью дерзких ресниц
Светлые тени от великих страниц.

Зеленоглаза и зеленоволоса, юна и толста…
Компьютер! Не мучьтесь вопросом!
Поверьте зеленым, как травы лесные, косам!
Картина ясна: бушевала Весна!

Мне только шестнадцать. И я гимназистка.
Конечно же, вру: ведь артистка, артистка!
Я в школе советской училась, влюблялась в Поэтов.
О, роскошь их рыцарски страстных ответов!

К платформе в цветах и поклонниках прибывает вагон.
Мне Дорога дарила Бон Шанс Возвращенья на московский перрон.
Приосанив красивые ноги в балетном прыжке,
Я всегда уезжаю в последнем вагоне и в лихом кураже.
…Я люблю в новгородском небесном краю Заовражье,
То, где пращуры скрыты до Света – Крутяковы и Ражевы.
А мой почерк похож иногда на изящно-ветвистый.
Таким бабка писала, что, и правда, была гимназисткой.

Только я – не она.
Я артистка, артистка!
Я богаче бывала, чем Эвита Перрон.
И за мной увивался современный Пьеро,

А на шляпе перо трепетало
Страусиное, и плавились розы,
А на кончик пера опускались
Стрекозы и эльфы, и звезды.

И еще я люблю фимиам,
Потому что не феминистка.
Получила компьютерной ночью
Привет из Парижа артистка.

Там чужие березы, как ангелы,
Льнут к православным крестам.
И под небом чужим, как шампанское,
Льется колкий голос Мадам.

Маленькие разговоры с Нижинским,
Буниным и Нуриевым:
«Славушка!» – звал вас Шаляпин!
Помните изумрудный на солнце лопух?
Вас в деревне, где жили на даче,
в детстве клюнул
в изнеженный лобик петух,
Вид вульгарного шрама имела
прививка России —
от Бога святая награда.
И плели вы на сцене венки,
розы взяв из Эдемского русского сада.
О, Иван Алексеевич Бунин!
В заполярных безмерных снегах
Вы стали отрадой отнюдь не поэта,
а морпеха Великой войны
– потомка Почетных гражда́н
и волынских рубак и стрелков.
Что любил больше жизни Россию,
древо Рода, был охотник до смеха
И ужасно боялся волков.
Там слышалось – в ярких сполохах зорь Эхо
Ему хорошо – старой жизни.
И было отрадно от ваших рассказов-стихов.

На восточном ковре искры солнца и блики луны.
Я целую Ваш Свет, Руди Хамит улы,
Чудный Альбер и русский Петрушка!
Все поклонницы Ваши в Париже
почти уж старушки.
Вы же пьете с ученицей Кшесинской Марго
Вечной молодости золотое вино.
И, согласно отцовскому сану,
Ваши дети едят на далекой звезде круассаны,
И еще им несут из незримых кулис
Ваших предков напиток – кумыс.

Все мы дети России и смотрим на мир
«голубыми глазами поэта».
О, святые подмостки! Мир нашему Дому
и краскам Господнего Лета!

Восточный округ, ты – краса столицы.
Мы здесь живем. Мы в нем живем.
Лучи рассвета – перья дивной птицы —
Сияют утром над Серебряным прудом.

Весной в Сокольниках цветет жасмин.
Березы с кленами склоняются над розами.
Пасхальный звон – мед для моей души.
У Иверской горит свеча, искрясь серебряными звездами.

Сверкают звезды, отражаясь в Яузе-реке.
Плывут по небу, словно лодки в парке по воде.
Наш старый парк Измайловский прекрасен.
В полдневный зной для вас друзьями станут клен и ясень.

А осень золотая поманит на прогулку,
На краски щедрая, как «Красная Заря».
Наткет холстов для наших улиц, площадей и переулков.
Они заветной старины уют хранят.

Дорогой Царской едут гости к нам на Вернисаж,
Чтоб покупать подарки, любоваться и дивиться.
Он всем знаком в России, за границей.
И Кремль в Измайлове гостям хорошим рад.

Но нет дороже для меня Горы,
Чем та, что Соколиной издавна зовется.
Здесь Воскресенский храм и рощи Полежаевской шатры.
Здесь обороны мощь наукой создается.
Виват, «Салют»! ВИАМ, виват! Вам сокол брат, орел вам брат.

Звезда Труда и Разума сияет ночью здесь и днем,
И Время счет ведет великими веками.
Здесь юный Государь Царь Петр
Взвил знамя над гвардейскими полками
И поднял парус над российским кораблем.