Филимон Сергеев - Вечна только ты…

Когда уходишь,
Оставляешь в сердце
Черную дыру.
В ней дожди и ветры хлещут
Заодно со сквозняками.
Все же знаю,
Что и на этот раз я не умру,
Если на ниве жизни смогу
Взойти стихами.

Ты мне отравил март.
Весна тасует колоду карт.
Осень? Или апрель?
В дом мой скребется зверь.

Зверя поколочу.
В дом его не пущу.
А за окном сверкнули
И пронеслись фары.

Поздно же мы родились
В век наш старый.
В свете колючих глаз – тревога.
Встретились и разбрелись.

И ради Бога!

Ты мне снился. Я тебя обнимала за плечи.
Я рыдала и билась у тебя на груди.
Ты уходишь, уходишь.
Нет надежды на встречу.

Как мне жить без тебя?
Ну, скажи! Помоги!

Мне приснилось: над пропастью шла я
За коркою хлеба.
Шла во тьме, без дорог,
Надеясь: вот-вот повезет!

Корка хлеба в руке.
Птица в небе.
А бывает, бывает ли
Наоборот?

Этот камень гениален.
Виртуозно окольцован.
Приколдован к коже нежной.
Он – восторг отдохновенья
И мгновенье вдохновенья
Упоительной природы,
Сделавшей меня крылатой.
Я гляжу в него, как в Космос,
Или в океан зеленый,
Где планета зарождалась.
Помнят это все прожилки,
Что расходятся кругами
От начала в бесконечность.
Таинство телеэкрана,
Сотворенного природой,
Тайна яблок,
Плоти тайна!

Учитель! Вы ангел в очках.
Мы парим над Москвой.
И девятый этаж,
Как ковер-самолет,
Нас над миром несет.
День был полон забот.
Светлый вечер. Полет.
Синей птицы крыло
Озарило окно.

Друга унесла не злая вьюга —
Влажная, жестокая жара.
Сдали тормоза, и не хватило духа
Злое зелье сбросить со стола.

Все не верится, что он не в этом мире.
В высях и ущельях его дух.
Тихо в однокомнатной квартире.
За дареной занавеской свет потух.

Вместо света лампы свет звезды родится:
Столько дивных сказов он сложил!
Пусть ему за то простится,
Что всего сильнее дорожил

Морем, полем, добрым словом, сказкой,
Дружбой и весельем за столом.
Был не горд, а был всегда согласный
Преклонить колени пред Христом.

На серьгах моих осенние пейзажи.
Дождь всю ночь за окнами шумел.

Осень начинает распродажу
Желтых листьев и унылых тем.

Я уйду, и пусть меня заменят
Тысячи других – красивей и умнее.

А казалось, ляжет в строку судеб счастье,
Как ребенок на горячие колени.

Тревожный запах хризантем…
А раньше ликовали розы.
Лазурный свод дрожит в дубовой бочке.
Морозно утром.
В Абхазии цветет мимоза.
Я не была там тридцать лет.
А горы помнят мой летящий след.
Пером мне были свечи кипариса,
Чернильницей – волна.
Над морем плавилась луна.
Под сводом гор кино смотрела юная актриса.
На Агараки лился водопад.
Шампанской пеной бился струй поток.
В святом скиту алел цветок.
И платье в кружевах мне сшила мать.
В приморской лавке у вокзала
Продавали утром хлеб.
Он был похож на плинфы и стихов тома.
Таили шелковицы сок и семена…
Кавказских дев сияли лица.
Слетали птицы с клавиш баяниста.
Пусть будет чист мой лист печатный,
Как абхазских гор снега…
И за окном течет поэзии река.

Я лежу на диване, не жравши, я худею.
Я могу, но не хочу закатить истерику.
Я становлюсь мудрее, но мне понятен
Мир угловатых девчонок и душа пропеллера.
Я – Близнецы. Моя стихия – воздух.
Мне говорили: «Ты большой
воздушный шарик!»
От меня уходили любимые,
но я все равно счастлива.
Мой сын обожает мультфильмы
из цикла «Смешарики».
Заняв у куртуазной подружки тысячу,
С сыном и чужим мужем еду в Шахматово.
А дача продана, но была бы Родина.
Была бы странная отрада —
просторы блоковского сада.
Я стою у волшебного зеркала.
Тихо скрипят судьбы жернова:
«Пароле, пароле, пароле —
– Слова, слова, слова!»
Разгар лета.
В моих руках стихов букеты.