Палач, поострее топор готовь,
Зов милосердья не слушай.
Силён ты, да только сильнее любовь,
В чьей власти тела и души!
Леди стояла одна против всех,
Готова на смерть и муки,
И вспоминала любимого смех,
И губы его, и руки…
Суровые судьи закончили спор,
И взвыла труба из меди,
И перед толпой оглашён приговор,
Дарующий жизнь миледи.
Пускай голова не падёт пока,
Но дама про честь забыла,
Повинна преступная та рука,
Что дверь чужаку открыла.
И повелел беспристрастный суд,
Веско и непреклонно:
Так пусть же руку ей отсекут —
Ту самую, что виновна!
А председатель суда – не зверь,
Не в радость ему расправа:
– Какой же рукой ты открыла дверь —
Левою или правой?
И люди совсем не черствы, не тупы,
И лица вокруг – не рыла,
Советы доносятся из толпы:
«Скажи, что левой открыла!»
Миледи в груди подавила плач
И выглядит королевой.
И даже старый седой палач
Шепнул: «Отвечай, что левой!»
– Что же, отвечу Вам, Ваша честь:
Чужого я полюбила,
Да, в обвинении правда есть —
Его ночью в дом впустила.
И, как на духу, говорю теперь:
Любовь не удержишь замками.
А что до руки – открывала дверь
Обеими я руками!
«Давай-ка лучше без затей…»
Давай-ка лучше без затей,
Без разрушительных страстей,
Без этих сказок для детей
Про «навсегда», «по гроб…».
Нам «навсегда» – не потянуть,
Когда судьба упёрлась в грудь,
А гроб лишь стоит помянуть —
К нему уже топ-топ…
Закрыта в будущее дверь,
Живи сегодня и теперь,
В простое самое поверь:
Что я не подведу,
Что город накрепко уснул,
Что мой пиджак упал на стул,
И демон полночи задул
Последнюю звезду…
Не верь, что бывает любовь на века,
От детской мечты отрекись.
Зачем же дрожит в нетерпенье рука,
И лодочкой сложена кисть?
В ладони её удержать никогда
Нельзя на загаданный срок.
И дело не в том, что любовь, как вода,
А в том, что она – кипяток.
Холодно у нас по январям,
От позёмки нeкуда укрыться,
И летят погреться к фонарям
Быстро коченеющие птицы.
И меня вот вьюга занесла
Вновь в твои объятья через годы.
Но не дарят фонари тепла
И совсем не делают погоды.
Сама разжала ты ладони,
И я лечу в такую высь,
Где неприличен шум погони
И бесполезен крик: «Вернись!»
Словам не верю и не внемлю,
Свершая в небе виражи.
А чтоб вернуть меня на землю —
Ружьё у мужа одолжи.
«Пока мы не озлобились вдвоём…»
Пока мы не озлобились вдвоём
И не расстались явными врагами
Давай по винной речке поплывём
С коктейльными крутыми берегами
Побудем хоть часок навеселе
И растворимся, как в бокале – льдинки
Оставим все окурки на столе
И пепел цвета пепельной блондинки
Пускай накатит хмель со всех сторон
И мы уже пьяны наполовину
Но можно ухватиться за лимон
И вилкой зацепиться за маслину
И вот тогда, почти наедине
Когда сосед в салат макает рыло
Ты, наконец, признаться сможешь мне
За что так безнадёжно разлюбила
Под градусом я всё готов понять
И ты себя сомненьями не мучай
А если предложу тебе кровать —
То это спьяну… так… на всякий случай…
В ушах коньячный слышится прибой
И лодка накренилась под ногами
Но я упрямо пью за нас с тобой —
Чтоб завтра нам не встретиться врагами
«Что можем мы с тобой сказать друг другу…»
Что можем мы с тобой сказать друг другу,
Опричь безликих слов: «прощай», «прости»?
Я слишком долго не снимал кольчугу —
Она успела к телу прирасти.
А вот на женщин не умел молиться,
Не отбивал поклоны их красе,
И если ночью вспоминаю лица,
То далеко не сразу и не все.
Но, впрочем, и они давно уснули
И в сновиденьях видят не меня,
А мой булатный меч висит на стуле,
Что тут пасётся на манер коня.
И по привычке тянется рука,
Взамен щита, к бутылке коньяка…
О нет, ты не дождёшься пониманья,
Не для того же я спускался в ад,
Чтобы гадать с покорностью бараньей,
В чём вновь перед тобою виноват.
Когда глаза откроешь среди ночи,
То, может, ощутишь в какой-то миг,
Что оказалась эта жизнь короче,
Чем перечень провинностей моих,
Читать дальше