Николай Тарасов - Настоялась ночь на звездах

Снова осень кутит и не смотрит на сроки,
Снова серость кругом и вода в водостоке…
Новый год на носу, – нрав её где смиренный,
Или есть в кошельке том пятак неразменный?

В кустах сидело солнце, как в корзине, —
Высиживая клушкой новый день.
Закат, как гребень курицы-богини,
Алел над целой сотней деревень.

Стекало небо, пузырясь, на землю, —
Шёл мелкий дождь, с рождения – слепой.
Мы целовались, спрятавшись под елью,
И до бесстыдства были счастливы с тобой!

Выпал снег… впервые с мая,
Припозднился в этот раз.
Сразу лёг. И не растаял,
Как тот, майский, через час.

Да, по срокам, и пора бы —
Третий день как Новый год.
Второй месяц уже бабы
Печи топят… вот народ!

Сантиметров где-то в двадцать
Толщиной на речке лёд.
Хватит парню баловаться:
Если выпал, пусть идёт…

Ой, зимушка – красавица,
Куда ты снова, странница?
В какие дали, девица,
Так рано собралась?
Я знаю, прошлой ноченькой
Февраль твой замороченный
Дождём на снег побрызгивал…
Неужто – сорвалась?

Остынь, остынь ты, барыня,
Пройдёт та дурь у барина…
А прогневить боярина???
Да Боже упаси!!!
Пропьётся и поправится,
Как мой мужик… страдалица, —
Такая доля женская
Не редкость на Руси…

Не вышло ваше времечко, —
Ты подожди маленечко,
Любовь его, как семечко,
Вновь завтра прорастёт.
Не уходи, красавица, —
Февраль твой расстарается
И все снега вселенские
С метелью принесёт…

Снежинок крахмальные юбки
Кружатся на сцене двора.
Танцуют снежинки… мир хрупкий
Качают пуанты с утра.

Дома в строгих платьях, напротив,
Как зрители в первом ряду,
Глотают «балет», как наркотик,
А я на «галёрку» [6]иду…

Внутри двора качнулся ветер,
Снег поднимая над домами,
Мешая полдень с облаками…
Казалось, опустился вечер!

В квартире быстро потемнело:
Тьма, пометавшись по углам,
Промчавшись эхом тут и там, —
Захохотала оголтело…

От страха вскрикнул понедельник…
Подумав: «Вот и смерть пришла!» —
Он начал бить в колокола…
А ветер стих – устал, бездельник!

Заблудилась во дворах
в Новый год метелица.
Ищет нужный адресок,
мечется в ночи.
Ждёт любимый за углом,
знает чудо-девица.
Только угол где тот есть?
Как его найти?
Президент страны большой
начал речь заздравную.
Вся Москва сейчас пуста, —
у кого спросить?
Позову-ка я к себе
девку православную:
«Эй, Метелица, сюда, —
хватит уже выть!»

Ещё февраль —
двадцатое,
размытое,
распятое
число в календаре…
Зима уж на попятную:
то дождь, то снег —
лопатою
её, слегка помятую,
тревожат во дворе.

Таджиков много: дюжина —
снег топчут…
не жемчужина,
торопятся до ужина
вернуться в тёплый дом.
Зима больна: простужена, —
ей стыдно…
перегружена
дождями, чем сконфужена…
чуть дышит подо льдом.

Боится – не поправится,
хотя здоровьем
славится
страдалица, молчальница,
с пылающим лицом…
Ей дворники не нравятся,
того гляди
позарятся
на жизнь и честь красавицы,
дарованных Творцом.

А ей – Зиме, так хочется
пожить, как все,
чтоб с отчеством…
Ей это одиночество
давно, как в горле ком…
Ведь было же пророчество,
мол: «Ты займёшься
творчеством,
и дочь Весна-Высочество
тебе поможет в том».

Вторые сутки сыпал снег
На пламя жаркое Светила.
Он падал странно: снизу вверх, —
Земля от страха голосила.

В своей жестокой доброте,
Весёлой грусти в одночастье,
Снег падал в полной пустоте
На Солнце горько-кислым счастьем.