Николай Тарасов - Настоялась ночь на звездах

Красная ягода, горькая,
морозцем ещё не примятая,
на ощупь нежнейшая, скользкая
от частых дождей, непочатая

скворцами и прочими птицами,
под жёлтыми листьями яркими,
рябина с глазами – зарницами
пылает кострищами жаркими…

Осеннее солнце хмурится, —
соперница дюже дерзкая!
Скрывается в тучах, дуется, —
погода стоит… мерзкая!!!

Рыжая осень,
серая грусть,
полосы сосен,
светлая Русь,
чёрные тени,
зелень травы,
дедушка Ленин,
даль синевы,
сёстры и братья,
Родина-мать,
старое платье…
Мне уезжать…

Ветер листья сметает в аллеях,
Ворошит, как граблями, траву.
Ёлки в длинных, зелёных шинелях
Подпирают собой синеву.

Осень ранняя девой-молодкой,
Улыбаясь, по парку кружит —
Полирует ограду бархоткой,
Ей сплетённой: с колосьями ржи.

Клён на цыпочках тянется к свету,
Перекрасившись в жёлтый (под луч),
Куст рябины цветёт красным цветом,
Воздух чист и немного тягуч…

–

Светлый день мой из «бабьего лета»,
Навсегда ты войдёшь в мою жизнь:
Сохранит тебя память поэта. —
Я прошу: «Ты на час задержись!»

Кружился ветер во дворе,
С сухими листьями играя,
Как кошка с мышкой… в конуре
Собака выла, не смолкая.

Метлою тыкал по углам
Таджик [3]в оранжевом прикиде,
Сметая в кучи прочий хлам,
Как танцевал: «Смотри, мол, лидер!»

Кривлялись клоуном дома,
В игре участье принимая,
Смеялись весело: «Зима,
Куда ты смотришь, дорогая?

Проснись, красавица, проснись!
Пора кружиться в вальсе снегу, —
Декабрь месяц… проявись,
Подобно первому побегу.

Земля тебя уж заждалась —
Невеста шлёт тебе проклятья,
Ведь к ней посватался Марс-князь,
А снега нет, чтоб сшить ей платье».

Лист, вверх подброшенной монеткой,
Летел по ветру, кувыркаясь, —
Берёза, девой малолеткой,
За ним следила, не стесняясь

Того, что попросту гадала
Она под зиму на судьбу
И, прямо скажем, ожидала,
Что слышит Бог её мольбу…

Но лист летел… орёл – орешка,
Не падал даже на ребро,
Не помогла берёзе слежка:
Его несло, несло, несло…

Двоится мир, мешая осень с летом:
Одна вдовою плачет у креста,
Другое, переполненное светом,
Целует неожиданно в уста.

Одна морозит так, что зябнут тени,
Другое, одаряя мир теплом,
Сажает день, лаская, на колени,
Всех возвращая в детство, в отчий дом.

Идя спиной вперёд, как ограждает
Нас лето от печали и тоски,
А осень… та дождями дожимает…
И вяжет нам из листьев всем носки.

Двоится мир…

Душа расползается, словно бумага,
От этих дождей… этих нудных дождей.
Повсюду она – эта сырость и влага:
До самых печёнок… до самых костей.

В окно упирается, тычется серость.
Как много её… ох, как много её.
И холодно там, не погода, а – мерзость:
Почти, вторсырьё… ну, почти, вторсырьё.

И что она льёт эти слёзы – артистка?
Ну, осень и осень… видали таких.
Как будто на пляже разделась – нудистка,
А я не жених… далеко не жених.

Расклеился я… словно мыльная пена,
Плыву по теченью: несёт и несёт.
Меня чтоб завлечь, эта осень-сирена
Пусть песни поёт, а не слёзы здесь льёт.

Закину удочку с крыльца
Во двор, где листья нерестятся,
Друг с другом трутся и кружатся
В волшебном танце без конца.

Ах, осень-осень… лепота!
Какое время для рыбалки:
Грачи червей копают… галки
Их мне приносят, – красота!

Жаль, листья-рыбы не клюют
И всё кружатся в брачном танце,
Взлетая, как протуберанцы,
День заворачивая в жгут.

Чу, слышу – лифт! Открылась дверь, —
Народ проснулся (восемь тридцать).
Вот-вот пойдёт люд вереницей…
Не до рыбалки мне теперь.

Рогатый месяц упирается, как бык,
Уже хрипит, за млечный путь цепляясь.
Покрылся пеною прикушенный язык,
Глаза краснеют, кровью наливаясь…