Анатолий Арестов - В потоке поэзии. Книга 2

Кленовый лист сорвался с клёна,
а с тополей летевший пух
нам говорил: не всё «кленово»,
да всё нормально, милый друг!
Шагай себе по жизни смело,
живи живым, живи вдвойне!
Всё бренно в мире, в том и дело,
нет смысла думать о войне…

На сверхсветовую. Равнение прямо.
Тончайшие нити кротовой норы
помогут нырнуть в глубочайшую яму
на миллисекунду, до нужной поры.
Прокручены дали, отмерено время.
На Марсе прохладно и дождик идёт.
На красной планете посажено семя
в режим ожидания, скоро взойдёт!
За спутником в небе протянуты струны
невидимой связи с планетой Земля,
забыты в архивах старинные руны,
они не нужны для того корабля,
летящего срочно в пустыню на Марсе!
Дыхание Космоса снова зовёт.
На горных вершинах, где снежные барсы,
подснежник весенний сегодня цветёт.

Чем неприятнее минералка, тем полезнее
в пластике, выстоянном на солнечной витрине
ларька, где проходящие лечат болезни и
заряжаются градусом, забыв об аспирине.
Похмеляются на второй бок, словно вышел срок —
продлевают себя в виртуальной реальности,
говорят о вчерашнем, вспоминают зарок
не пить, но пьют сивуху или пиво. Дальности
кривого полёта на подкошенных ногах нет.
Сугроб. Маятником тело – налево, направо.
Выпала из кармана пара-тройка мелких монет,
расплющена весом пачка с сигаретами «Ява».
Жизнь продолжается! «Градусная пролонгация»
обездвиживает. Замёрзшие щиплет пальцы.
Мороз пронимает. Час. Больница. Ампутация.
Утро. Минералка и слёзы жены для страдальца…

Пачка Мальборо в кармане,
новоявленный смартфон.
В развесёлом наркомане
жизнь играет в унисон!
На него и не подумать,
невозможно было знать —
не наделал много шума
и любил родную мать!
На продажах и закладках
наркотических солей
зарабатывал порядка…,
впрочем, множество рублей.
Но, однажды, прекратилось.
Фарт покинул паренька.
И пошло, и покатилось,
и теперь сидит з./к.
в Вологодской зоне старой
за колючкой, где забор.
Вспоминает он гитару
и расчёсанный пробор.
Он мечтал озолотиться,
жизнь построить, как дворец!
Да, хотел остепениться,
ночью думал: «Всё! Конец!
Хватит. Ну её… Работу.»,
но стремленье подвело…
Меркантильную природу
не заглушит даже зло…

Степь как церковь для меня —
брошусь в покаяние:
«Защити мя от огня,
боли и страдания.
Научи, шепни, полынь,
как разумно жити?
Прочь уныние! Отхлынь
от сердечной нити.
Поделом мне? Поделом!
Степь моя, ты знаешь —
наломал я, словно шторм…
Снова искушаешь
тихим пением цветов
на своём наречии?
Сколько прожитых годов
жил я в бессердечии…
Покараешь? Покарай!
Ты бескомпромиссна!
Хоть осокой мне сдирай
в душеньке нечистой
раны с грязью при дорог,
что впитались крепко.
Я оставлю здесь зарок,
словно душу слепком
подарю, как плач тебе!
Степь моя, ты знаешь —
правда есть в моей мольбе!
Снова искушаешь…»

Соха увязла в жирной глине,
крестьянин вымолвил: «Спаси!» —
пронёсся возглас по равнине
студёной болью. «Здесь паси
свою лошадку!» – крикнул барин,
махнул кнутом и двинул в путь
на тройке резвой, а крестьянин,
убитый горем, повернуть
пытался пласт землицы бедной,
не давшей сызнова зерно.
В разрез рубахи крестик медный
наружу выбился – темно
от мыслей горьких и судьбине
в мужичьей стало голове.
Он нёс Россию на горбине!
Он сам России во главе
всегда стоял, но царь не видел!
Да что там царь… Ему б земли…
Он никого бы не обидел,
при нём сады бы расцвели!
Он накормил бы всех страдальцев:
бояр, купцов, царей, цариц…
Земли дородной пару пальцев
он попросил, упавши ниц:
«Чтоб чернозёма сверху малость —
пробиться в небо хоть ростку.
На глине лошадь лишь в усталость
себе работает. Глотку
воды холодной просто рада,
остатком гривы, вишь, трясёт!
Господь, мой Бог, моя отрада,
скажи – пусть Матушка спасёт
под небом нас крестьян-скитальцев.
Бери хоть что, даруй покров —
земли дородной пару пальцев,
чтоб чернозёма… Для ростков…»

Плати за свет, плати за воду,
плати Минздраву за горсть пилюль,
плати врагам – дают свободу,
плати за холод, когда июль.
Не платишь ты за верность неба,
не платишь ты за свой хребет,
не платишь ты, что веришь слепо,
не платишь ты за вольность лет.
Заплатишь позже ты за небо,
заплатишь позже – за хребет,
заплатишь позже – верил слепо,
заплатишь позже… Нет монет…