Анатолий Арестов - В потоке поэзии. Книга 2

Небо впало в кому,
ветер вынес листья
в сад ему знакомый,
где рябины кисти,
сброшен снег на крыши
хижин постсоветских,
ветер не колышет
в доме занавески —
форточка закрыта,
ватой утеплилась.
Маленькая Рита
Богу помолилась…
Мама впала в кому,
маме очень плохо.
«Разве по закону,
Боже, это? Кроха…»
Горе разрывало
небо на полоски
плачем в покрывало.
Мученицы слёзки…

Из вагона вижу свет
в окнах дальних зданий,
тенью – тёмный силуэт
столбовых страданий.
Замелькало, затрясло —
разогнался поезд.
Рельсы пели всем на зло,
на добро, на совесть!
Металлический аккорд
звучным исполненьем
помогал решать кроссворд
перед сновиденьем.
Сон нагрянул в мой плацкарт
приглушённым смехом,
уносился я в Асгард,
хоть и в Пензу ехал…

Несколько аварий. Битые машины.
Снежное упрямство город замело.
Дворник покоряет белые вершины —
тучные сугробы. Вот не повезло!
Старая ворона, сбитая порывом
ветра штормового, падает в пике.
Выпустило небо истеричным срывом
всё что накопилось! Злоба в кулаке
холодом зажата, онемели пальцы
в тоненьких перчатках дамы из ларька.
Только прикурила, подошли страдальцы:
«Дайте по сто двадцать. Два нам пузырька.»
Властвует стихия! Чудная погода!
Белое раздолье! Все вокруг равны
перед неподвластным царством небосвода —
выдержка Сибири, да и всей страны!

Дайте воздуха Сатурну!
Разведите там сады.
Превратили Землю в урну —
склад глобальной срамоты.
Потешаются над нами
сверхразумные друзья:
«Эх, пустить бы здесь цунами,
чтоб очистить, но нельзя
по Вселенскому закону
непреложного добра…»
Человеку не знакомы
те законы. В бой! Ура!

Дождь и снег – варила кашу
из подручного зима,
проклиная долю нашу,
с неба плакала сама.
Забубнила, затрубила
в кроны лысых тополей,
и с плеча она рубила
хлёстким ветром в даль полей.
Разжевала до мякины
лист прилипший на крыльце,
отмечая именины
у себя. В одном лице
человеческом улыбку
вдруг заметила она:
«Что за радость? В чём ошибку
допустила я? Без сна
всё пытаю непогодой,
промочить пытаюсь их.
Он идёт, как воевода,
не боится стрел моих!
Вот шельмец!» Зима кричала
в кронах лысых тополей,
и визжала, и урчала,
мчась в спокойствие полей…

Зимнее солнце красным кораллом
в синюю бездну неба вросло.
Кто же захочет побыть адмиралом?
(раз уж об этом общенье пошло)
Нет претендентов. Не розданы роли.
Небо есть небо, моря есть моря.
Зимнее солнце прохладно до боли.
Красное солнце в мороз декабря
тлеет лучинкой для пущей надежды
в скорый приход календарной весны,
словно смеётся: «Побольше одежды!
Море приснится вам с плеском волны.»

Набрался силы. Сел за стол.
Листок исписанный расправил.
Настой из мыслей иль рассол
словесный горестью приправил
и понеслась… Быть может стих
и самотканый, и дешёвый,
он может быть о нас, о них —
о тех безумцах. Что вы, что вы!
Я не стремлюсь к вражде и к войнам,
горюю, впрочем, об одном:
злодей в России вновь не пойман
и говорят, что поделом!
Мол сами выбрали – ваш голос.
Ты гражданин, ты должен. Да-а-а…
Вновь виноват в зарплатах Сорос.
А нищих много? Ерунда?
Василий пишет: «Осторожней!
С таким стихом ты загремишь.»
Да ладно, Вася, сколько можно
скрываться в норке, словно мышь.
В то время были декабристы,
в то время были те, кто смог!
Сейчас же, сука, пацифисты
за деньги сделают подлог
хоть на кого. Подставят, свалят,
забьют ногами в кровь и в хлам
и в интернете может «палят»,
узнаем, если что про БАМ.
Стихи рождаются мгновенно
со злобой, горечью, слезой.
Всё потому, что внутривенно
воспринимаешь боль собой!
Напрасно может? Извините!
На время скинем сей вопрос:
«Кто виноват? Что делать?» – нити
в старинной ткани бурь и гроз…

Вишнёвый сад разросся сильно,
белели нежно лепестки
на тонких ветках. Как умильно
и как мгновенно… От тоски
сюда зайти, вдыхая глубже
немного терпкий воздух-мёд,
услышать гул пчелы на службе —
она, наверное, поёт
по-насекомому для Бога
за дар несметных мелочей:
за сок-нектар, пыльцу до срока,
пока не слышен шум дождей.
Прощайте пчёлы! Цвет завянет,
с утра темнее станет сад,
но жизнь идёт, и с вишни грянет,
пускаясь в небо, аромат…
Слетают вниз и нежно гладят
морщины высохшей земли,
где босиком ступала Надя —
ловила бабочку. Вдали
под ветром плыли лепестки,
ныряя в мрачное пространство —
травы зелёной чудо-царство
и погибали от тоски…