Григорий Кофман - Русский сбор

Хорроу русского конца
Света видел я во сне:
Там была гора свинца,
В ней дыра по всей длине.

Вход в неё, точнее въезд,
Под тоннель офрмлен был —
Дескать, старт, он – точно – здесь,
Финиш – там, где горный тыл.

Паровоза тихий вход
В обозначенный раствор
Провожал тепло народ,
Шёл неспешный разговор.

Были песни по гармонь,
Под гитару, под ситар.
Долго слышалась колдонь,
Из горы струился пар.

Подождали, разошлись,
Подмигнули той норе.
Впрочем, я не видел лиц —
Я был в поезде, в горе.
* * *
Стыки кончились давно.
Суперсовременный рельс.
Было тихо и темно.
Больше снов, чем дальше в лес.

Меньше внешних перемен.
Оставалось только ждать,
Поворота чуять крен,
Толщу страха набирать.

Ладно б крен – так ничего!
Звуков нет – хоть сам пыхти.
Мысли просят одного —
Огонька в конце пути.

Утонченья массы той.
Я вперёд вперя» глаз:
Тянет поезд за собой
Клячи глоданый каркас.

Не одна, а целых три!
Средоточенный оскал —
Правят тройкой упыри,
Эшелон вовсю скакал.

И который же из нас
От лихой бежит езды!..
Мчится тройка, полный газ,
Остальное – до гряды,

До светящейся слюды,
Той, что выперла в стене.
Кто сказал, что от беды
Не ускачешь на коне.
Скок-поскок, за веком век.
Весь в пути, а путь весь в нём —
Сверлит русский человек
Дырку в тулове земном.

Чай, прорвёмся, пропердим!..
Полустанок, закоул —
Я сорвался, невредим,
Лёг на травку и уснул.

Сон.
Тоннель.
Полон дрызг бубенцов.
Эшелона шинель гремит, как кольчуга,
Стужа набросила тыщу оков,
И вот – лопается подпруга.

Тройки скелет умчался вдаль,
Народ вышел, жалок и наг,
Холод путынный, калёная сталь.
Луч впереди опрокинул мрак.
Ужели выход?
Горе конец?
Впереди, одежды белы, фигура:
Всё, как положено: сиянье, венец —
И куда ж я так вырядился, придурок?!

Побьют!
Растопчут, как Данко – в пыль!
Ну, коли пьянка пошла такая:

– Народ!
Молитву, поди, не забыл?
– Здрааавствуй, моя Мурка,
Здрааавствуй, дорогая!

Цыгане, армяне, жиды —
Как звучали песни воды,
Как аукались сказки гор,
Как шептался в долине костёр.

Востока старая кровь —
На коварство изломана бровь,
на отраву в колодца сруб,
на ребёнка наточен зуб,
на монету намётан глаз —
бабы ведьмы, мужик – пидарас!

Как же с ними по-людски жить?
Эту воду пить или не пить?
И зачем платить за постой,
Если краденый конь – твой!?

Не пустой звук – Отечество.
Он и отчество и естество.
А пришельцу он пуст и чужд —
Что ему-то до наших нужд,
То не то ему, сё не так, —
Потому он химера, враг.

Тем, кто высушил наш исток
Или кран сломал под шумок,
Тем, кто в нашем саду насрал,
Заведьмачил, наколдовал,

Кто скупил наш базар,
Чернотой по глазам,
Белизной по зубам,
Непотребной нам —
Кровью наших детей —
морем крови своей!
Что острей, чем нагайки свист?!
Справедлив наш распятый Христ!
Всемогущ наш большой Аллах,
Что внушает священный страх!

Так и быть – так и будет всегда.
Под лежачий камень вода
Не течёт. Этот камень брось —
Песнь песней, а ножки врозь!
Ручки вверх! в печень хрясь! В зубы – на!
Широка родная страна!

Комиссар Ржевский поехал на фронт —
Над его головой белый стяг.
За Россию, за веру, за царский трон
Кровь прольёт балтийский моряк.

Применив разработку – секретный газ —
Погрузили поляков в сон!
Трёх паненок – шахидок взял зараз
Комиссар в справедливый полон.

Пусть скрежещет зубом поляк-террорист,
Получив компромат в интернет,
Как у Ржевского прямо в сортире все три
Отмочили позорный минет!

Три перста правых славных – благая весть —
Комиссар понимает как! —
Русь была, быть России, держава есть —
На зачистку неверных срак.