Иосиф Гальперин - Краткая история присебячивания. Не только о Болгарии

Может быть, есть похожее разделение и среди людей, и среди типов обществ и государств. Возьмем опять экстенсивность. Паразитирование на конечных, исчерпаемых ресурсах — основной вид такой хозяйственной деятельности. Но можно эксплуатировать возобновляющиеся: умения, навыки, знания. То есть — создавая новые сущности! Но если лень — остается эксплуатация чужого за неимением своего, вторая стратегия. Она проводится или силой, или угрозой силы. Агрессивная экспансия в какой-то момент завоевания может показаться интенсивной по сравнению с крестьянским трудом на нищих почвах, но потом вернется к исходному рубежу — когда отвалятся колонии.

Человечество все время создает новые площадки. Брюссельскую бюрократию, например. Или Академии наук. Или фьючерсные биржи. Но на этих площадках, естественно, возрастают не только урожаи, но и риски, а поскольку они меньше связаны с почвой и более фантазийны, их жизнеспособность и более зыбкая. Но это не значит, что новые риски остаются у них внутри: академики придумывают теории, которые не только требуют денег налогоплательщиков, но и могут к их неудовольствию изменять их жизнь.

А так называемые дерривативы, то есть страхование спекуляции на возможных движениях капиталов, способны приводить к масштабным экономическим кризисам. В чем мы относительно недавно убедились. Может, я и погрешу против финансовой науки, но дерривативы подобны карточной игре с будущим. Мы не знаем, какие оно откроет карты, но пытаемся заранее перебить его козыри.

Подобное стремление затащить потребителя на свою придуманную площадку можно видеть в самых разных сферах жизни. Например, многочисленные диеты, методики для похудания. Скажем, заводит блог тренерша по фитнесу, рассуждая на эти, а то и более клубничные «бабские”темы. И старается впарить своим читателям, что любые женские фигуры, отличающиеся от стандарта, который она выдумала в своей методике или подсмотрела у коллег, — это не комильфо, а главное, не позволит осуществиться женской доле. Издевается над ина-кими, бьет по самолюбию. И все для того, чтобы увеличить свою «кормовую базу». А потом, наработав объем аудитории, начинает приторговывать рекламой, затаскивает в мозги своих адептов определенные поведенческие и политические установки.

Так что деятельность на этих площадках, новый способ присвоения действительности — не гарантия устойчивого развития, о котором так давно уже говорят те же ученые. Тем более, что возрастание ноосферы, наращивание виртуальной реальности расширяет масштабы манипулирования массами людей. Открывает новые просторы. В чем мы убеждаемся, наблюдая вирусное распространение фейковых новостей, а по-простому — кому-то выгодной лжи. Опять природа человека внутри него сопротивляется его всемогуществу! Эгоизм, «умри ты сегодня, а я завтра», «врет как очевидец» — это же старые трюки, получающие новые возможности паразитирования.

И вот интернет, располагающий, вроде бы, к большей свободе выбора, к индивидуализации сознания, становится полем роста тоталитарных идеологий. И «трубка» смартфона ничем не лучше трубки с гашишем. А в противовес получаем вмешательство все того же «большого брата», который пытается встать между мыслями и сушить мозги под одну верную гребенку. Думаю, что новые степени свободы проявляются в полную силу тогда, когда становятся инструментом, создающим новый продукт.

…Мы с Любой не стали подчиняться всем дремучим правилам, которые не переводятся, к общей беде, на нашей родной «площадке», на безграничной территории нашей Родины. В их числе — невозможность прожить в Москве на пенсию. Так что первая стратегия нас не устроила. Бороться за повсеместное введение правил, которые мы предпочитаем, — уже возраст не тот. Да и пробовали раньше, но эти правила, проталкиваемые, в том числе, нами в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века, не нашли такой поддержки, чтобы мы могли беспрепятственно ими руководствоваться. Вот и вошли мы на виртуальную площадку из Плоски, отсюда участвуем в жизни людей, говорящих на одном с нами языке. На русском.

…По весне встаем рано, свет не дает спать после семи. Но все равно приходится, неспешно собираясь, держать в голове, что после полдесятого хлеб будешь покупать уже в магазине у Латинки. Конечно, и у нее он свежий, иногда даже теплый — метров семьдесят пронесли от пекарни, но все равно лучше брать в пекарне у Митки (самое распространенное имя в Болгарии, как можно заметить), пусть и за те же 90 стотинок за пахучую килограммовую, с хрустящей корочкой и пружинящим мякишем, буханку. Ни в одной городской пекарне таких нет, подобным хлебом угощали только у писательницы Моны Чобан в ее родопской горной школе обучения деревенской жизни. Пара фраз на неосвоенном языке, но нам с Миткой все понятно. Как будто говоришь ему спасибо за ночной труд, перед тем как в 9.30 он поедет на своем «Кангу» досыпать. Как будто, получая хлеб непосредственно от пекаря, ты ближе оказываешься и к почве, и к труду.