Джон Китс - Стихотворения и поэмы

Властитель числ органа,
Певец надмирных сфер!
Нам дух твой невозбранно
Являет меру мер
И всех начал начало.
Но лишь глупцу пристало
Твой славить прах

И, тщась почтить возвышенный твой гений,
Пытаться гимн для скорбных песнопений
Сложить в стихах.

Ты пел для духов рая,
Мелодий храм живой.
Разлада не скрывая,
Восторг дарил нам свой
И крылья вдохновенья.
О, где твои владенья?
Внемли моей
Делийской клятве, — я клянусь тобою,
Твореньями твоими и судьбою,
Твоей любовью в облике земном,
Той красотой, что всюду и во всем!
Когда мой стих от власти
Незрелых форм уйдет,—
Я, верный прежней страсти,
Уже седой, из од,
Из гимнов сплавлю Слово

Во славу и трудов твоих и дел.
Но как бы я желаньем ни горел,
Напрасно все, пока я не созрел
Для древней мудрости суровой,
Не испытал восторг перед лучами новой.

На годы воздержусь от приношений,
Но запою — и вспомню все сполна.
Я лишь простой вассал твоих свершений,
Мой лоб горяч, и кровь возбуждена.
О, этот локон твой!
Я онемел сначала,
Когда вдруг имя «Мильтон» прозвучало
Так близко предо мной.
Но кровь моя тогда не волновалась,
И все ж виденье в памяти осталось.

О Лютня, что покой на сердце льет!
Умолкни, скройся, дивная Сирена!
Холодный Ветер вырвался из плена,
Рванул листы, захлопнул переплет.
Теперь — прощай! Опять меня зовет
Боренье Рока с Перстью вдохновенной;
Дай мне сгореть, дай мне вкусить смиренно
Сей горько-сладостный Шекспиров плод.
О Вождь поэтов! И гонцы небес,
Вы, тучи вещие над Альбионом!
Когда пройду я этот грозный Лес,
Не дайте мне блуждать в мечтанье сонном;
Пускай, когда душа моя сгорит,
Воспряну Фениксом и улечу в зенит!

Когда страшусь, что смерть прервет мой труд,
И выроню перо я поневоле,
И в житницы томов не соберут
Зерно, жнецом рассыпанное в поле,
Когда я вижу ночи звездный лик
И оттого в отчаянье немею,
Что символов огромных не постиг
И никогда постигнуть не сумею,
И чувствую, что, созданный на час,
Расстанусь и с тобою, незабвенной,
Что власть любви уже не свяжет нас,—
Тогда один на берегу вселенной
Стою, стою и думаю — и вновь
В Ничто уходят Слава и Любовь.

О, не красней так, о, не красней!
Иль тебя искушенной сочту я.
Если ты улыбнешься — и румянцем зальешься,
Не поверю в невинность святую.

Есть краска стыда для «нет, никогда!»
И есть для «скажите на милость»,
Есть для помышленья и есть для сомненья —
И для «как же это случилось?»

О, не вздыхай так, о, не вздыхай,
Вспоминая о Еве румяной!
Ты губами впивалась в нежную алость
И кусала ее неустанно.

Давай же опять станем яблоки рвать —
И весне от нас не умчаться!
Наступил как раз тот блаженный час,
Чтобы вволю нацеловаться.

Вздыхают «о да!», вздыхают «о нет!» —
И вздыхают, роняя слезинки…
Но не лучше ли нам райский плод пополам
Разрезать до сердцевинки?

Нет! Навек прошли те дни:
Стары, в седине они.
Много дней, часов, минут
Обрело себе приют
Под опавшею листвой.
Часто, часто ветра вой
Слал метелям зимний зов
На пиры во тьме лесов.
…Раньше не было невзгод,
И аренд не знал народ.

Нет, не слышен больше рог,
Луком не звенит стрелок.
Не трубит рожок впотьмах
Ни в степи, ни на холмах,
И в лесу не слышно смеха:
Не повергнет больше эхо
Нынче путника в испуг
Шуткой, в чаще слышной вдруг.

В дни июня даль ясна,
В путь: хоть солнце и луна
Или светлых семь Плеяд
Свет в пути тебе струят,
Робин Гуд, мне поверь,
Не увидишь ты теперь,
По пустой баклаге счет
Уж никто не отобьет,
Напевая песнь ловцов,
Этим скоротать готов
Путь к веселости своей
Возле Трента, средь полей…
Навсегда ушли отсель
Песня, шутка, пряный эль…

Нет веселых плясок ныне,
Смолкла песнь о Гамелине.
Где разбойник удалой,
Скрытый в зелени пустой?
Век былой прошел, пропал…
Если б нынче Робин встал
Из могилы средь полян,
Если б дева Мариан
Снова в этот лес пришла,
Явь бы их с ума свела:
Повалил дубы с тех пор
Корабельщика топор,
И в волнах гниют они.
Пчелы смолкли в наши дни,
Нынче — странно! — даже мед
Всяк за деньги лишь возьмет!