Ирина Явчуновская-Рапопорт - Пламя и тень / Flame and shadow

Мы будем счастливы две недели.
Любимый скоро вернётся в наш дом.
Тут море лазуревой акварели
И воздух в серебряно-золотом.

Земля из бурой стала зелёной.
Дожди отзвенели, всё в новизне.
Певчие птички клюют с поклоном,
Алые майки надев к весне.

В светлых озёрах вдали за горами
Лебеди в раме зеркальных вод.
А я неподвижна, я словно камень.
Сердце моё только в горе поёт.

Heaven-invading hills are drowned
In wide moving waves of mist,
Phlox before my door are wound
In dripping wreaths of amethyst.
Ten feet away the solid earth
Changes into melting cloud,
There is a hush of pain and mirth,
No bird has heart to speak aloud.
Here in a world without a sky,
Without the ground, without the sea,
The one unchanging thing is I,
Myself remains to comfort me.

Холмы в плену небосвода, будто
Тонут в пучине, скованы сном.
Флоксы за дверью туман укутал,
Обвив аметистовым волокном.

Неподалёку земля-твердыня
Вонзилась в туч плывучих поток.
Смешались радость, боль и уныние.
У звонких птиц пропал голосок.

И в этом мире, без неба и суши,
Без моря, дорожного полотна,
Лишь мне одной не меняться лучше.
Себя успокою – себе верна.

Arcturus brings the spring back
As surely now as when
He rose on eastern islands
For Grecian girls and men;
The twilight is as clear a blue,
The star as shaken and as bright,
And the same thought he gave to them
He gives to me to-night.

Арктур возвращает весну
С той самой древней поры,
Когда над юной Элладой
Сиял над вершиной горы.

Закат прозрачен и синь,
Звезда горит в вышине.
Ту мысль, что дала она юным грекам,
Подарит сегодня мне.

A diamond of a morning
Waked me an hour too soon;
Dawn had taken in the stars
And left the faint white moon.
О white moon, you are lonely,
It is the same with me,
But we have the world to roam over,
Only the lonely are free.

Алмазное утро нарушит
Очень скоро мой сон ночной,
Звёзды убрав с небосвода,
Расставшись с бледной луной.

О луна, ты так одинока,
Так же, как я, – одна.
Но вольны мы бродить по свету.
Одиноким воля дана.

A fog drifts in, the heavy laden
Cold white ghost of the sea —
One by one the hills go out,
The road and the pepper-tree.
I watch the fog float in at the window
With the whole world gone blind,
Everything, even my longing, drowses,
Even the thoughts in my mind.
I put my head on my hands before me,
There is nothing left to be done or said,
There is nothing to hope for, I am tired,
And heavy as the dead.

Спустился туман – тяжёлый ладан,
Моря холодный гость.
И вот уже холм за холмом упрятан,
Деревья, дорога, мост.

Окна мои туман застилает.
И, кажется, мир ослеп.
Желания, мысли – всё засыпает.
Пустынен мой дом, нелеп.

И голову я опущу на руки,
Делам и словам конец.
Устала, устала от этой муки.
Тяжёлая, как мертвец.

At six o'clock of an autumn dusk
With the sky in the west a rusty red,
The bells of the mission down in the valley
Cry out that the day is dead.
The first star pricks as sharp as steel —
Why am I suddenly so cold?
Three bells, each with a separate sound
Clang in the valley, wearily tolled.
Bells in Venice, bells at sea,
Bells in the valley heavy and slow —
There is no place over the crowded world
Where I can forget that the days go.

Осень. Сумерки. Шесть часов.
Небо становится ржаво-красным.
Доносится звон колоколов.
Звенят зловеще – солнце погасло.

Звезда уколола – тверда, как свинец.
Отчего мне вдруг холодно стало?
Вновь перезвон – день проходит, конец —
Где-то в долине звенит устало.

В Венеции, на море, издалека
Звон известил, что день на исходе.
В мире нигде не найду уголка,
Где можно забыть, что дни уходят.

It will not hurt me when I am old,
A running tide where moonlight burned
Will not sting me like silver snakes;
The years will make me sad and cold,
It is the happy heart that breaks.
The heart asks more than life can give,
When that is learned, then all is learned;
The waves break fold on jeweled fold,
But beauty itself is fugitive,
It will not hurt me when I am old.

Прилив и луна в лучезарном муссе
Не вызовут в старости всплеск восторга.
Серебряной змейкой меня не укусят.
С годами стану холодной и строгой.
Счастлив, чьё сердце может разбиться.
А сердце зачем-то многого просит,
К жизни не может приноровиться.
Волны накатят – жемчужные складки,
Беглец – красота, никто не догонит.
Кто это понял, с тем всё в порядке.
Старость придёт – красота не тронет.

O lovely chance, what can I do
To give my gratefulness to you?
You rise between myself and me
With a wise persistency;
I would have broken body and soul,
But by your grace, still I am whole.
Many a thing you did to save me,
Many a holy gift you gave me,
Music and friends and happy love
More than my dearest dreaming of;
And now in this wide twilight hour
With earth and heaven a dark, blue flower,
In a humble mood I bless
Your wisdom – and your waywardness.
You brought me even here, where I
Live on a hill against the sky
And look on mountains and the sea
And a thin white moon in the pepper tree.