Эрих Ремарк - Я жизнью жил пьянящей и прекрасной… [сборник]

Образ пути: все постепенно оставлять позади, пока не дойдешь до обрыва, тогда решительный шаг, туда, поворот, мистический, поскольку ты на него решился, — затем путь назад, где находишь потерянное, но обладаешь этим уже иначе, более временно, — как кто-то, кто был без них, знает, что можно было без них обходиться.

Здоровое чувство разъедается текущим вплотную рядом с тобой неврозом, идущим тем же путем: мне никто не поможет. Я все-таки пробьюсь.

Связка узлов: посредством смерти, вокруг смерти. Сила крепнет из временного, слабость тоже усиливается.

Так: Сredo quia absurdum  [17] Верую, ибо абсурдно ( лат .). — в бесконечное, безграничное, причастное жизни, верное и во временное, причастное любви: слабость и глупость, поскольку здесь проявляется пресловутая романтика. Типично у Н.: всегда искать только извинений, оставаться, потому что считается: если мы все равно скоро должны будем умереть, зачем тогда принимать всерьез глупые основания? Слабость, которая себя обманывает с большим основанием, нежелание видеть, что правилами борьбы должно быть (к сожалению) не великое человеческое, если так хочется, затаившее дыхание, прекрасное, порывистое, дикое — это обретается только по правилам жизни, не по правилам смерти. Смерть дает разве что понятное совместное пребывание, но не вменяет в долг: всегда оставаться вместе, бледное признание этого, почему нет? И не стоящие того горизонты, тишина, взгляд за этот предел против всего этого: сожри или умри, потому что ты или я, мы вместе на короткое время. Кто хочет жить, тот должен согласиться с собой преходящим, — кто хочет сохранить иллюзию вечности (до смерти одного из нас) и направить ее против преходящего, должен отказаться от горячего дыхания.

Может быть, не совсем. Я никогда не хотел этого. Я хотел сохранить иллюзию и горячее дыхание.

Тихий день. Легкая депрессия. Помутнение роста. Чтобы прояснить, необходимо помутнение. Помутнение — это разрешение. Старого, закоренелого.

Был погружен в работу*; глава не совсем ясна. Пополудни Эллен. В пиратских брюках. Очень красивая. Что-то по поводу анализа.

15.10.<1950. Порто-Ронко>

С наступлением ночи мой секретарь, скорее дурной и склонный к злопыхательству и секретным схемам. Как по-идиотски: написал это еще вчера. Позже: не работает по настроению, в конце концов, написал несколько важных писем. Шум на кухне: одна из бутылок Розы взорвалась, сломала плетеную бутылку вина; пахло винным погребом.

Одно из табу: говорить слишком много о других людях. Не иметь сознания, что другие люди хотят соблюдать тишину. Они все говорят и хотят (тишины).

Хмурая погода. Настроение получше. Настроение согласно Хорни. Обновлять себя самого. Никаких забот. Сновидения становятся лучше; забыл какие, но они были лучше; без потерь. Напротив, приятные и подходящие. Новое начало. Не пить; не болтать.

Звонок от Бруннера. Итак, как обычно, как третье в программе: ничего не предугадывать.

Не так уж много: болтать, пить, предугадывать. В сомнительных случаях: совсем ничего не делать — ждать.

Звонил Файльхен. Цитировал Ларошфуко: «Отсутствие умаляет малые и усиливает большие страсти», — так же ветер задувает свечу, но раздувает огонь. (Как сразу при этом вспыхивает надежда!)

23.11.<1950. Нью-Йорк*>

Вчера днем у Кубика, магазин здоровья. Купил, что, согласно Гайлорду Хаузеру, должно быть полезно. Пшеничные пресные булочки, дрожжи, витамины, сироп мелассы и т. п. от мадам Петрофф, эрзац для Клары*. Медленно, основательно, уверенно. Купание. Стрижка волос. Вечером с Петер в «Павильоне». Сцена. Я был невежлив, не представлял людей, которые на момент останавливались у стола. Безумие. Дали, который коротко сказал «Добрый день», ей и мне потряс руки и ушел. Она мне до этого говорила, что она уже с ним дважды встречалась — итак, безумие. Номер два: Лулу*, прежняя подруга Марины* по танцам, которую я не узнал, забыл ее имя, спросил, она что-то пробомотала, хочет пригласить нас на шампанское с ее (незнакомым) мужем; также подала ей и мне руку. Так что знала, кто такая Петер. Я отказался от шампанского с мужем — тут мадам взорвалась. Слишком вздорно: ее постоянные комплексы, как будто я ее скрываю, не хочу никому представлять. Спросил ее, зачем я ее тогда пригласил в такое заведение как «Павильон»? Чтобы ее от кого-то прятать? Как обычно: мученица из «Пьера»*, не изменилась. Сказал ей, что у меня ужасные манеры, и если это ей не нравится, то ей не надо со мной выходить. Она решила, что я ее не хочу больше видеть. Глупое существо. Убежала от меня на улицу. В пятьдесят два года случается со мной такое.