Алексей Букалов - «Берег дальный». Из зарубежной Пушкинианы

Создается впечатление, что утечка информации о “монгольском маршруте” застала обе стороны врасплох… Папа, конечно, большой полиглот и по-русски умеет. Но, видимо, не настолько хорошо, чтобы знать старую русскую пословицу “незваный гость хуже татарина”. Иначе бы не замыслил проникнуть в Святую Русь с черного крыльца, через столицу Татарстана. Кто-то уже предложил привезти в Рим на самолете всех имеющихся в Монголии католиков. Впрочем, сама по себе идея поездки понтифика в Монголию идеально укладывается в его экуменические схемы. В самом деле, редкое сочетание: по дороге в ламаистскую страну посетить исламскую автономную республику, где передать православную святыню русской церкви».

Я не стал бы отвлекать внимание читателя на всю эту историю, если бы не одно, очередное, пушкинское сближение . Дело в том, что в тщательно изученной, почти по минутам, хронологии 27 января 1837 года – рокового дня последней дуэли поэта – есть одна «черная дыра», которую до недавних пор не удавалось разгадать. Речь идет о нескольких часах – между свиданием Пушкина со своим будущим секундантом Константином Карловичем Данзасом и возвращением домой. Мой давний и добрый друг Нина Ивановна Попова, которая много лет была директором Музея-квартиры Пушкина на Мойке, а сейчас заведует музеем А.А. Ахматовой в Фонтанном Доме, кажется, угадала истину. Она утверждает, ссылаясь на ряд косвенных доказательств, что Александр Сергеевич, расставшись с Данзасом в кондитерской Вольфа и Беранже, пересек Невский, зашел в собор Казанской Богоматери и провел там чуть больше часа в молитвенном размышлении перед святым образом. Известно, что в алтаре знаменитого петербургского храма, построенного на Невском проспекте в 1811 году архитектором Андреем Воронихиным «по мотивам» римского собора Святого Петра, хранился список иконы Казанской Богоматери. Он был выполнен по воле Петра Великого и почитался среди верующих чудодейственным: Анна Ахматова, например, считала, что Образ Богоматери покровительствует ей. Икона находилась в соборе вплоть до превращения его большевиками в Ленинградский Музей истории религии и атеизма, а затем пропала.

Похоже, что именно эту, «пушкинскую», икону Папа Римский Иоанн Павел II так страстно хочет вернуть в Россию [976].

28 августа 2004 года делегация Святого Престола во главе с кардиналом Вальтером Каспером, председателем Папского совета по христианскому единству, передала эту икону предстоятелю Русской Православной церкви Патриарху Московскому и Всея Руси Алексию II. Церемония состоялась в Успенском соборе Кремля. Накануне в ватиканском Аудиториуме им. Павла VI, в зале коллективных аудиенций, Иоанн Павел II устроил торжественные проводы реликвии. Список Казанской иконы Божьей Матери, присланный из Рима, сначала находился в патриарших покоях в Москве, затем был передан в Казань.

Знакомство итальянцев с творчеством Пушкина началось еще при жизни русского поэта. Точнее, в третьем десятилетии ХIХ века, когда Пушкин еще даже не завершил «Евгения Онегина». Его имя впервые появляется в статье известного флорентийского писателя и критика Николо Томмазео, друга Мадзони и, между прочим, автора первой рецензии на его роман «Обрученные». Он писал в журнале «Антология» в 1828 году: «Если примеру Александра Пушкина, национального поэта и любимца молодого императора, смелее последуют и вместо того, чтобы перенимать чужеземные навыки и вкусы, сильные духом будут стремиться к очищению, к совершенствованию обычаев и знаний, свойственных их правлению, их климату, их привычкам, их потребностям, тогда сияние, день ото дня распространяющееся над этим мерзлым краем, не будет напрасным блеском, а лучом живым и плодотворным». Этому тексту предшествовала подборка переводов из Крылова и очерк русской культуры, принадлежащий перу Джузеппе Монтани и датированный августом 1826 года [977].

Вскоре на творчество Пушкина обратил внимание один из самых знаменитых деятелей итальянского Рисорджименто, вождь его республиканско-демократического крыла Джузеппе Мадзини, основатель патриотического движения «Молодая Италия». Будущий глава правительства Римской республики написал в 1829 году в том же журнале статью о европейской культуре, где заметил, что новая европейская тенденция ощутима «и в России, стране, вышедшей из варварства», и приводил в пример стихи Пушкина и Козлова [978].