Четырнадцатую «остановку», как было сказано, призваны были описывать дамы, и я ограничился сюжетом с Иудой. Чтобы не напугать редакторов-богословов, текст следовало, конечно, сократить, и предложить в качестве эпиграфа. Что и было сделано путем механического соединения двух первых и двух последних строк, обратно переведенных на итальянский язык. Так произведение Джанни благодаря Пушкину вернулось на родину (увы, почти в неузнаваемом виде!). Остался лишь небольшой, но выразительный и связный эпизод на тему «Диавол–Иуда», а все черти незаметно исчезли, словно сгинули в преисподней:
Как с древа сорвался предатель-ученик,
Диавол прилетел, к лицу его приник…
Лобзанием своим насквозь прожег уста,
В предательскую ночь лобзавшие Христа.
По-итальянски это выглядело так:
Non appena dall’albero и caduto il traditore-disepolo,
Il diavolo é volato, al suo volto si é accostato…
Con un bacio ha bruciato da parte a parte le labbra
Che nella notte del tradimento avevano baciato Cristo [968].
* * *
Но лишь Божественный глагол
До слуха чуткого коснется…
А.С. Пушкин «Поэт»
Надеюсь, что ни Франческо Джанни, ни Александр Сергеевич Пушкин на меня не были бы в обиде за вынужденное препарирование их текста: смысл, кажется, остался. Впрочем, у итальянцев на этот счет существует поговорка: traduttore-traditore (переводчик-предатель)!
Когда вечером в Страстную пятницу на площади у Колизея, над 300-тысячной толпой паломников со свечами и факелами, раздались из репродукторов пушкинские строки, я мысленно поблагодарил Ватикан и лично епископа Марини «за вклад в пропаганду творчества» нашего великого поэта. Крестный ход предварил и завершил молитвой сам Иоанн Павел II, восседавший на троне на высоком склоне Палатинского холма. Пройти по « Via Dolorosa » вокруг древнего амфитеатра, на свою Голгофу, он на сей раз физически не смог. Старый понтифик не отменяет ни одну из религиозных церемоний со своим участием и продолжает странствовать по свету, но хвори и болезни делают это пастырское служение настоящей крестной мукой и становятся почти непреодолимым препятствием для исполнения высоких функций главы Римско-католической церкви. А началось это медленное угасание 13 мая 1981 года, когда турецкий террорист Али Агджа на площади Святого Петра выстрелил в папу. Тогда Кароль Войтыла получил точно такое же огнестрельное ранение в область брюшины, как и Александр Сергеевич Пушкин на Черной Речке 27 января 1837 года, по старому стилю…
Многим гостям и участникам пасхальной церемонии раздали изящно изданную брошюру «Via Crucis» («Крестный ход») с нашими текстами и с изумительными иллюстрациями (репродукции старинных цветных медальонов на евангельские темы из собрания ватиканских музеев). Книжка открывается таким предисловием: «Четырнадцать журналистов – мужчины и женщины, аккредитованные при Святом Престоле, представляющие разные страны, известные издания международной прессы и телевидение, не только внимательно следящие за ежедневной хроникой событий, но и чувствующие их духовное содержание, составили эту книгу, связав историю Иисуса из Назарета с жизнью современного мира» [969].
С большой радостью я послал книжку с цитатой из Пушкина в Петербург, в библиографический кабинет Пушкинского Дома. Ватиканских изданий в богатейшей коллекции на набережной Макарова 4, кажется, еще не было.
«…И щелкнул первый раз курок»
В жизни Пушкина еще так много неисследованного…
Сергей Довлатов «Заповедник»
Вернулся я в Ватикан спустя несколько месяцев. Поводом стало странное и неожиданное письмо моего давнего друга, замечательного телевизионного ведущего Льва Николаева, автора популярной и очень интеллигентной программы «Цивилизация». Когда-то мне довелось участвовать в его передаче «Прогулки с Гоголем», о Риме пушкинской поры. С тех пор мы, когда встречались, неизменно в разговорах возвращались к Пушкину. И вдруг, в конце 2003 года, получаю от него (и его коллег по редакции) такое обращение: «Уважаемый Алексей Михайлович! Высылаем Вам выдержку из рукописи – это так называемые “Записки Данзаса”, якобы хранящиеся в библиотеке Ватикана: ‘‘Дантес выстрелил; так и есть, пуля пролетела едва ли не в аршине от головы А.С. и с шипением зарылась в снег. А.С. злорадно улыбнулся, потом бледное лицо его напряглось, он выстрелил… Дантес опрокинулся навзничь, но тут же поднялся на ноги. Судьбе было угодно, чтобы пуговица, одна из бесчисленных, украшавших его кавалергардский мундир, спасла эту бестолковую жизнь. С фатовской улыбкой Дантес протянул руку Пушкину. Но тот с проклятием швырнул оземь пистолет и побежал к своему возку. Мы тронулись в обратный путь, я ехал за возком А.С. Когда проехали заставу, мне показалось, что в возке Пушкина щелкнул выстрел. Я подумал, что это подбросило экипаж на кочке. Мы остановились у дома А.С. Он медлил выйти из возка. Я подошел, чтобы помочь ему. Лицо Пушкина было бледнее мрамора, рука, прижатая к животу, в крови, у ног валяется карманный пистолет английской работы. ‘Скажи им, что это Дантес’, – тихо прошептал он. Я так и сделал…’’. Мы бы хотели попросить Вас: 1. узнать, действительно ли существуют эти записки в библиотеке Ватикана; 2. Если да, то как они туда попали…» [970].
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу