Николай Доризо - Я сочинил когда-то песню

Старик
с хромающей походкой,
Немногословный,
одинокий,
Из жизни вычеркнут
решеткой,
Он пробыл
двадцать лет
в остроге.
За той же самою стеною,
Что Вера Фигнер
и Морозов,
Томился
той же тишиною
И вместе с ними
ждал допросов.
Гулял,
когда они гуляли,
Безмолвно,
медленно,
подробно.
В глухую ночь
они хоть спали,
А он не спал
и кашлял злобно.
Он знал дотошно
их привычки,
Он узнавал их
по дыханью…
День
начинался
с переклички —
Так
двадцать лет
по расписанью.
Он молод был.
И молодыми
Они сюда
пришли когда-то.
Из года в год
он вместе с ними
Старел
под сводом каземата.
Когда бы знал он,
надзиратель,
Тюремщик,
властью облеченный,
Что он,
их мелочный каратель,
По сути
тот же заключенный.
Себя нисколько не жалея,
Они томиться здесь готовы
За торжество святой идеи.
А он за что?
За харч грошовый?

На рынке
пирожками торговать,
Водить полки
на приступ
под Полтавой.
С вельможами
в хоромах
пировать,
А утром
вновь
опохмеляться славой.
Быть на такой блестящей высоте,
Уже иметь
ко всей державе
доступ…
Очнуться в Третьяковской
на холсте
В продымленной избенке
не по росту.

Все
в нем
Россия
обрела —
Свой древний гений человечий,
Живую прелесть
русской речи,
Что с детских лет
нам так мила, —
Все
в нем
Россия обрела.
Мороз и солнце…
строчка — ода.
Как ярко белый снег горит!
Доныне
русская природа
Его
стихами
говорит.
Все
в нем
Россия обрела —
Своей красы
любую малость.
И в нем
увидела себя,
И в нем
собой
залюбовалась.
И вечность,
и короткий миг,
И радость жизни,
и страданье…
Гармония —
суть мирозданья,
Лишь он один
ее постиг!
Все
в нем
Россия
обрела,
Не только
лишь
его
бессмертье,—
Есенина
через столетье,
Чья грусть
по-пушкински
светла.
Все
в нем
Россия
обрела —
Свою и молодость,
и зрелость,
Бунтарскую
лихую смелость,
Ту,
что веками в ней жила, —
Все
в нем
Россия
обрела.
И никогда ей так не пелось!

…А если б не было дуэли?
А если б не было дуэли,
А если б не было дуэли…
Что ж!
Было все предрешено,—
И пуля та
достигла б цели,
Достигла б цели все равно!
Был царь,
и был он,
дух мятежный.
А пуля,
что прервала жизнь,
Была лишь точкой неизбежной,
Где судьбы их
пересеклись.

Он,
неугодный знати и царю,
Не роскошь титулованных поместий,
Все,
что имел, фамилию свою
В день свадьбы
отдал
молодой невесте.
Прекрасным было девичье лицо.
Фамилия
навеки их связала.
Она,
как обручальное кольцо
На пальчике
дрожащем,
заблистала.
Не думал он,
когда ей говорил
Слова любви неистово и жарко,
Что ни один из смертных
не дарил
Своей любимой
большего
подарка!
Их
не разъединила клевета
И подлость
изощренная
мирская…
На кладбище могильная плита —
«Наталья Николаевна Ланская».
Нет!
Пушкина.
В сознании людском
Она
навек
с ним
юной обвенчалась.
Не важно
чьей женой
была потом,
Она
женою Пушкина осталась.
Его детей
заботливая мать,
Она
о нем
хранила свято память.
Кто
у него
посмел вдову отнять
И в знак того
воздвигнуть этот камень.

Туманные горы
теснятся у ног…
Кавказ,
Здесь я каждое лето бываю.
Поднявшись на скалы,
ромашку срываю,
Всего лишь один
желтоватый цветок,
Верней, не цветок —
Календарный листок.
Еще один год отошел…
А Кавказ,
Кавказ подо мною,
Кавказ подо мною!..
Орел,
распростертый
над снежной каймою…
Когда это было?
Сегодня. Сейчас:
«Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины:
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне…»
Постой!
Но ведь люди
прошли
по Луне,
Гусиным пером
он писал эти строки,
Писал их в тот век,
бесконечно далекий…
Нет!
Именно в эту минуту.
При мне.

Как мог при жизни
Он сказать такое?
А он сказал
Такое о себе.
Быть может, в час
Блаженного покоя?
А может быть, в застольной похвальбе?