Николай Доризо - Я сочинил когда-то песню

В молчащем взгляде
синий зов таится.
Заговорит —
и все померкло в ней.
О, как легко
красивою
родиться,
Красивой
быть
значительно трудней.

Так любит,
что часами рада
Глядеть с мольбой
в глаза твои…
Ей просто выйти замуж надо
При честной помощи любви.

Хотя бы в ту,
Мне незнакомую совсем,
Влюбиться так,
чтоб ось земли сломалась,
Неистово,
волшебно…
А зачем?
Зачем —
Вот слово окаянней всех дилемм.
Зачем?
Что это — мудрость?
Или старость?

Любовь выклянчивать —
наивность,
Что на беду обречена.
Любовь —
она и есть взаимность,
Но до чего ж редка она!

Когда
нет
тебя
рядом,
Болит
пустота.
Так
болит,
Как рука,
Что
ножом
отнята.

Знаешь,
любовь моя,
Нету
такой
черты,
Где же
кончаюсь
я,
Где
начинаешься
ты.

Любовь
Такая ж редкость,
Как талант.
Все,
Как в насущном хлебе,
В ней нуждаются.
Но старосветские помещики
Рождаются
Не чаще,
Чем Есенин и Рембрандт.

Любовь
восславил
не один пиит,
При этом оставляя без внимания,
Как будни,
дар взаимопонимания.
А жизнь как раз
из будней состоит.

О, как нам часто кажется в душе,
Что мы, мужчины,
властвуем,
решаем.
Нет!
Только тех мы женщин выбираем,
Которые
нас выбрали
уже.

У всякой ревности, ей-богу, есть причина,
И есть один неписаный закон:
Когда
не верит
женщине
мужчина,
Не верит он не ей —
в себя
не верит он.

Я не сторонник
репрессивных мер
К тому,
чья слишком влюбчива
натура.
Пронзает
жертву он
стрелой Амура,
Но есть
любитель женщин
браконьер.

С плохими мужьями
целебны
разводы.
Об этих мужьях
с облегчением
жены
потом говорят.
Хороших мужей
при разводе бранят и винят —
Никак
не простят им
своей
виноватой свободы.

Не знаю,
Сколько жить еще осталось,
Но заявляю вам,
Мои друзья,—
Работу
Можно отложить
На старость,
Любовь
на старость
Отложить
нельзя.

Я рад
расставаться
с любимою,
с нею,
Когда моя песня
к народу
из дома
спешит.
Хорошую песню
все люди
считают своею,
Плохая —
лишь автору
принадлежит.

Не под крылом домашней
крыши,
А улетев из-под него,
Встречаю в городе Париже
Я день рожденья своего.
Брожу —
тревожный,
озабоченный —
По шумной улице ночной
С моей поэмой неоконченной,
Что по пятам идет за мной.
Проходят мимо парижане,
Порой задев
плечо строки,
И все-таки,
как на экране,
Они при этом далеки.
Пожар витрин,
реклам
и окон,
Париж в движении таком,
Что нескончаемым потоком
Машины
движутся
пешком.
И я подумал с грустной болью:
Париж —
краса планеты всей.
Как же могли
его
без боя
Отдать врагу —
бери,
владей?!
Ведь выстоял в огне блокадном
Советский город
Ленинград.
Так что ж,
француз
на поле ратном
В час тяжкой битвы —
не солдат?
Нет!
Не забыть те дни и ночи,
Когда столетие назад
В крови,
в огне
Париж рабочий
Был так похож на Ленинград!
И будет свято помнить русский,
Что здесь
впервые
прозвучал
Рожденный на земле
французской
Наш гимн —
«Интернационал».
Язык французский
тем мне дорог,
Что он
по гимну
нам сродни.
Но кто же предал
вольный город
И в прошлый век
и в наши дни?
Как яркие обложки книги,
Витрины.
Тысячи витрин.
Он здесь, он рядом,
многоликий,
Приличный с виду господин.
Входили в город вражьи танки,
Он жадно думал о своем:
Не потерять бы
франки,
франки…
Что ж!
И при бошах проживем.
И понял я как бы впервые:
Мне было легче воевать,
Поскольку,
кроме всей России,
Нам было нечего терять.
Нет,
не бистро,
не стойка бара,
Не магазинчик,
не лабаз —
Шестая часть земного шара
Была у каждого из нас.
…И понял я в ту ночь,
как счастье,
Как день
рожденья
своего,
Смысл пролетарской нашей
власти,
Судьбу народа моего.