Шицзин

Вышнее небо неправо и снова
Всем нам грозит разореньем от смут.
Вышнего неба немилость сурова,
И прегрешения наши растут.
Если усердья исполнен правитель,
Снидет покой на людские сердца;
Если вы помыслы сердца смирите,
Сгинут и злоба, и гнев до конца.

Неба великого гнев над страною [263]!
Смута, предела не зная, растет,
И умножается с каждой луною,
Благостей мира лишая народ.
Сердце как будто пьяно от печали...
Кто у нас держит кормило страны?
Править страной вы давно перестали,—
Скорбь и страданья народа страшны!

У четырех скакунов в колеснице,
Шеи крутые могучи, но, мнится,
Вижу я царства четыре предела —
Всюду лишь бедность и некуда скрыться!

Злобой исполнясь, .вы вступите в свару -
Вижу я: копья готовы к удару [264],
Что? Уже радость и мир между вами,
Точно вы пили заздравную чару?!

Небо великое в гневе сурово [265]!
Царь наш покоя не ведает снова —
Сердце смирить он не хочет и только
Гневом встречает правдивое слово.

Песню слагая, подумал я: надо
Грех ваш теперь обличить без пощады,
Чтоб изменили вы помыслы сердца,
В мире взлелеяли царств мириады!

Пал летом белый иней вдруг,
И сердце ранил мне испуг;
В народе лживая молва
Растет и ширится вокруг.
Лишь вспомню, как я одинок,—
Сильнее боль сердечных мук,
От скорби тяжкой и тревог
Всё тело охватил недуг.

Мне дали жизнь отец и мать,
Чтоб я изведал скорби гнет!
Зачем не прежде я рожден,
Ни после этих злых невзгод?
Хвалу ли рот их изрыгнет,
Хулу ль рот их изрыгнет —
В них правды нет, и скорбь растет,
Обиды множа, в этот год.

Свою недолю вспомню я,
И в скорбном сердце боль и стон:
О весь народ наш! Без вины
В рабов он будет превращен [267].
Мы, горькие, отыщем в ком
И наше счастье, и закон?
Я вижу: ворон вниз летит;
На чью же кровлю сядет он?

Так лес лишь хворост и дрова
Являет взору моему [268]...
Народ в беде, он к небу взор
Поднял — оно сокрылось в тьму.
Когда решит оно смирить —
Кто воспротивится ему [269]?!
Великий неба государь
Питает ненависть к кому?

Нам скажут, что гора низка,
Но все мы видим высь хребтов [270],
В народе лживая молва,
Но опровергнуть кто готов?
Значенье снов спешат спросить
У старцев... Их ответ таков:
«Я мудр, но кто же отличит
От самок воронов-самцов?».

Высоко небо, но под ним
Не смею не склонить главы...
Крепка земля, но я хожу
Лишь с осторожностью, увы [271]...
Но есть и правда, и закон
В реченьях сих людской молвы [272]!
О люди нынешних времен,
Зачем на змей похожи вы?!

Смотри, как буйно вдруг пророс
Ростками тот высокий склон!
Колеблет небо жизнь мою,
Но небом я не сокрушен!
Искали правила во мне,
Как-будто не был я найден [273];
Меня схватили, как врага,
Но силой я не побежден.

О, сердца боль! Как будто кто
Тенетами связал его!
Правленье нынешних времен —
Зачем, скажите, таково?
Пылает пламя высоко,
Кто может угасить его?
Столица Чжоу велика,
Погубит Бао Сы его [274]!

Я с вечной думой о конце
Смотрю: под проливным дождем
Нагружен кладью полный воз,
Но скрепы брошены на нем...
И кладь в грязи, и мы тогда —
«Ах, сударь, помоги!» — зовем.

О, если ты не сбросишь скреп,
Что спицам дать должны оплот [275],
Коль ты к вознице будешь строг,
На землю кладь не упадет,
И будет трудный путь пройден!..
Но нет твоих о сем забот.

Так рыбы, брошенные в пруд,
Не могут радоваться тут!
Они всегда видны в воде,
Пусть хоть на дно они уйдут [276].
Сколь сердца горесть глубока
В стране жестокостей и смут!

У них есть сладкое вино,
У них отменных яств полно,
И к свату в гости ходит сват,
Сосед с соседом заодно!
Я ж вспомню, как я одинок,
И горе в сердце так сильно!

Кто низок, тот имеет дом;
Кто подл, тот награжден зерном.
Несчастен ныне наш народ,
Небесным поражен бичом!
Богатый сыт, а тот, кто сир
И одинок,— скорблю о нем.