Шицзин

То реки в разливе стремятся к морям —
Они широко, широко разлились.
Так сокол свой быстрый свершает полет,
То плавно парит он, то взмоет он ввысь.
Я в думах о тех, кто стезю утерял,
Вот встал, вот иду я — покоя лишись!
И в сердце твоем только скорбная боль,
Ее не забудешь, не скажешь: смирись!

То сокол свой быстрый свершает полет
И правит свой путь на вершину холма.
В народе растут голоса клеветы,
Ужели смирить их не хватит ума [250]?
Друзья, коль внимательны будем к себе,
Поднимется ль ложь и неправда сама?

Кричит журавль меж девяти болот,
Но слышен крик его среди полей,
И рыба, что скрывалась в бездне вод,
Теперь видна средь желтых отмелей.
Как радостен для взора сада свод —
Катальпа в нем посажена, растет,
Но мертвый лист под ней у наших ног.
А из камней высокой той горы
Возможно также сделать оселок!

Кричит журавль меж девяти болот,
Но крик его несется к небесам,
И рыба, что видна по отмелям,
Скрывается порою в бездне вод.
Как радостен для взора сада свод,
Катальпа в нем посажена растет,
Но там под ней лишь жалкий тут стоит,
И камнями высокой той горы
Возможно также обточить нефрит!

О ратей отец [252]!
Мы — когти и зубы царям!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь?
Нет дома, нет крова нам.

О ратей отец!
Мы когти царя на войне!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь?
Нет ныне приюта мне.

О ратей отец!
Не счесть тебя умным никак!
Зачем ты ввергаешь нас в горькую скорбь —
И сир материнский очаг [253]?

Светло-светло-белый жеребенок,
В огороде ешь росточки, милый.
Привяжу тебя, тебя стреножу,
Чтобы это утро вечным было,
А тому, о ком здесь речь веду я, .
Отдыхать со мною не постыло.

Светло-светло-белый жеребенок,
Ешь бобы, не уходи далече;
Привяжу тебя, тебя стреножу,
Чтобы вечно длился этот вечер!
Значит тот, о ком здесь речь веду я,
Гость прекрасный,— он доволен встречей.

Светло-светло-белый жеребенок,
Прибегай к нам, убранный богато!
Ты же, князь мой, да пребудешь вечно
В радости и в счастье без утраты!
Да остерегись гулять беспечно,
Не упрямься, не беги куда-то!

Светло-светло-белый жеребенок —
Там теперь он, в той пустой долине,
Он пучком травы доволен ныне...
Ты же, как яшма, благородно-тонок,
Не скупись, ценя, как злато, слово!
Сердце так не отдаляй сурово!

Иволга, иволга, ты не садись
Там, где тутовника чаща видна;
Птичка, не клюй моего ты зерна.
Люди на этой чужой стороне
В дружбу не верят — угрюмость одна.
Ах, я уйду, я домой возвращусь —
Близкие там и родная страна!

Иволга, иволга, ты не садись,
Стаею вы не слетайтесь на тут,
Птички пусть сорго мое не клюют!
Люди на этой чужой стороне
Мне далеки и меня не поймут [254]...
Ах, я уйду, я домой возвращусь —
Старшие братья дадут мне приют.

Иволга, иволга, ты не садись
Вместе со стаей на этот дубок,
Просо клевать не стремись ты на ток [255].
Люди на этой чужой стороне
Плохи — я с ними ужиться не мог!
Ах, я уйду, я домой возвращусь —
Верно у дядей найду уголок [256].

Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
И айланты тенистые были кругом.
Я к вам ехала — в жены вы брали меня [257]:
Я мечтала — мы с вами теперь заживем.
Вы же, муж мой, лелеять не стали меня —
Я в родную страну возвращаюсь в мой дом.

Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
Собирала я травы в пути по полям.
Я к вам ехала — в жены вы брали меня,
Чтобы с вами зажить я отправилась к вам.
Вы же, муж мой, лелеять не стали меня —
Предаюсь о дороге обратной мечтам!

Там, по дикой пустыне, к вам ехала я,
Собирала дорогою корни травы...
Только прежнюю вы позабыли меня,
И подругу иную сыскали, увы!
Вы не ради богатства забыли меня —
Только ради другой это сделали вы!

Берег реки полукругом, как лук,
Южные горы тенисты вокруг.
Дом, точно крепкий лесок бамбука,
Точно сосна, что пышна и ярка.
С братьями в доме да встретится брат —
Будет любовь между нами крепка,
Их да минует коварный разлад!