Октавиан Август - Поздняя латинская поэзия

75 Глаз, без того напряженный, томят все время мельканьем
Рыбки: играя, они проносятся стаей проворной;
Но перечислить, какие они, как плавают косо,
Как теснятся толпой навстречу речному теченью,
По именам их назвать, перебрав неисчетное племя, —
80 Этого мне не дано, и сам не допустит великий
Бог, [108] Ст. 80–81. Великий бог — Нептун. трезубцем своим блюдущий вторую стихию.
Ты, на речных берегах живущая, ты мне, Наяда,
Порасскажи о стадах чешуйчатых и перечисли
Стаи пловцов в прозрачной струе реки темно-синей.
85 Между травой над песком голован чешуею сверкает —
Тот, чья нежная плоть, вся в косточках тонких и колких,
Шесть часов пролежав, уже для стола не годится;
Тут же видна и форель со спинкою в крапинках красных,
Тут и голец, никому чешуей не опасный, и умбра,
90 В быстром движенье своем от людского скользящая глаза;
И бородатый карась, по извилистым руслам Сарава
Выплывший мимо шести раздробляющих устье утесов
В ширь именитой реки, где, усталому после теснины,
Плавать привольно ему, наслаждаясь размашистым бегом, —
95 Он, который на вкус бывает чем старше, тем лучше,
В позднюю пору хвалимый живей, чем в цветущую пору.
Не обойду и тебя, лосось красноватый с блестящим
Телом! широким хвостом вразброд рассыпая удары,
Ты из пучины речной поднимаешь высокие волны,
100 Скрытым вздымая толчком поверхность спокойную влаги.
В панцирь ты грудь облачил чешуйчатый, спереди гладок,
Вкусное блюдо всегда обещаешь роскошному пиру,
Можно тебя сохранять очень долгое время без порчи;
Пятнами лоб твой пестрит, изгибается длинное тело,
105 Нижняя часть живота содрогается складками жира.
Здесь же, минога, и ты, дитя двуименного Истра, [109] Ст. 106. Двуименный Истр — Дунай, в нижнем течении именовавшийся Истром, а в верхнем — Данувием.
Где иллирийцы тебя уловляют по пенному следу:
В заводи к нам ты плывешь, чтоб широким потокам Мозеллы
Не привелось потерять столь известных повсюду питомцев.
110 В сколько цветов расписала тебя природа! Вся сверху
В черных точках спина, окруженных желтой каймою,
Гладкий хребет обведен темно-синею краской повсюду;
Ты непомерно толста до средины тела, но дальше
Вплоть до хвоста на тебе лишь сухая шершавая кожа.
115 Окунь, услада стола, и тебя пропустить не могу я:
Ты между рыбой речной достоин с морскою сравниться,
Можешь поспорить один ты с пурпурною даже барвеной;
Вкус у тебя неплохой, и в теле мясистые части
Пласт к пласту прилегли, разделяемы острою костью.
120 Здесь же гнездится и та, у которой, как на смех, людское
Имя, — Луция-щука, гроза плаксивых лягушек,
Прячась в тени камышей, в темнеющих илом затонах:
Вот кто избранником знатных пиров никогда не бывает,
А наполняет, варясь, кабаки своей дымною вонью!
125 Кто здесь не видел зеленых линей, утеху народа,
Или не знает уклейку, для удочек детских добычу,
Или плотву, что шипит на огне, угощенье для черни,
Или тебя, наконец, сарион, межеумок по виду,
Уж не форель, но еще не лосось, меж обоими средний,
130 На полпути своей жизни подхваченный снастью рыбацкой?
Да и тебя среди стай речных неизбежно, конечно,
Надо, гольчак, помянуть: ты двух пядей без дюйма, не больше,
Толстый, округлый, тугой, с икрою наполненным брюхом,
Длинную бороду ты распустил, усачу подражая.
135 Дальше твоя череда, сом огромный, скотина морская,
Весь словно маслом актейским [110] Ст. 136. Маслом актейским — т. е. аттическим, из олив самой Афины. покрыт: тебя за дельфина
Счесть я морского готов — точно так ты, громадный, ныряешь
В заводях, еле свое распрямляя длинное тело,
Тесно которому в узком русле меж подводной травою.
140 Если ж ты движешься вверх по реке величаво, дивятся
Все на тебя берега зеленые, синяя стая
Рыб и прозрачные воды: волна рассекается грудью,
И, разделившись, бегут до самого берега струйки.
Так иногда в пучине Атлантики пригнанный ветром
145 Или же сам по себе приплывший к окраинам суши
Кит вздымает прибрежный прилив, поднимаются волны
Кверху, и горы вокруг боятся понизиться ростом.
Этот, однако же, кит нашей тихой Мозеллы, далекий
От бушеванья, великий почет реке доставляет. [111] Ст. 85–149. Не все из рыб, перечисляемых Авсонием, поддаются точному отождествлению. Сарион (промежуточная разновидность между форелью и лососем) ныне в особый вид не выделяется; упоминаемый Авсонием сом ныне в Мозеле не водится. Менее знаменита стала барвена («тригла», «мулл», краснобородка), морская рыба, ценившаяся античными гастрономами, и выше стал цениться вкус щуки .