Октавиан Август - Поздняя латинская поэзия

Ты, Викторий, проворным умом и памятью острой
В книгах, неведомых нам, тайн сокровенных искал.
Свитки, угодье червей, ты любил разворачивать больше,
Нежели дело свое делать, как должно тебе.
5 Все — договоры жрецов, родословья, какие до Нумы
Вел от древнейших веков первосвященник-сабин,
Все, что Кастор сказал о владыках загадочных, все, что,
Выбрав из мужниных книг, миру Родопа дала,
Древних уставы жрецов, приговоры старинных квиритов,
10 То, что решал сенат, то, что Дракон и Солон
Дали афинянам, то, что Залевк — италийским локрийцам, [92] Сабинами были предки легендарного царя-мудреца Нумы Помпилия; Дракон и Солон (VII–VI вв. до н. э.) — афинские законодатели, Залевк — законодатель локров в южной Италии. Кастор — малоизвестный историк эпохи эллинизма, о Родопе сведений не сохранилось.
То, что людям — Минос, то, что Фемида — богам, —
Все это лучше знакомо тебе, чем Вергилий и Туллий,
Лучше, чем то, что хранит Лаций в анналах своих.
15 Может быть, ты и до них дошел бы в своих разысканиях,
Если бы парка тебе не перерезала путь.
Мало почета тебе принесла нашей кафедры слава:
Только грамматики вкус ты ощутил на губах.
Большего ты не достиг, и в Кумах скончался далеких,
20 Путь совершивши туда из Сицилийской земли.
Но, упомянутый мною в ряду именитых и славных,
Радуйся, если мое слово дойдет до теней.

Не откажу и тебе я, Динамий, в стенанье печальном,
Был земляком мне, в суде ты же защитником был.
Ложно молва обозвав тебя прелюбодеем, изгнала,
В малой Илерде [93] Илерда — нын. Лерида к северу от Эбро. нашел все же пристанище ты.
5 Обогатила тебя там испанка-жена, кто скрывался,
Имя сменив, ведь и там все же был ритором ты.
Ритором был ты, таясь под Флавиния именем, чтобы
Там своего беглеца выдать вина не могла.
И хотя родине ты возвращен твоим поздним желаньем,
10 Вскоре назад возвратил дом твой илердский тебя.
И какова б ни была и бегства причина и толки, —
Старая дружба тебя соединяет со мной.
Это — мой долг, и коль тени способны чувствовать что-то,
Смертью, Динамий, объят, долг этот поздний прими.
15 Хоть и покоишься ты, погребенный в дальних пределах,
Ныне забота моя — помнить, скорбя, о тебе.

Я и тебя, Глабрион, помяну в этих строфах печальных,
Краткая жизнь и труды были тебе суждены.
Имя твое происходит от славного рода, дарданца
Ты Аквилина прямым отпрыском был, Глабрион: [94] Род Ацилиев Глабрионов возводил себя к троянцам («дарданцам»), спутникам Энея.
5 Вместе с тобою учились мальчишками мы, а потом уж
Ритором сделался я, ты же грамматиком стал.
Был ты в суде обвиненным защитой, хозяином в поле,
Долго, достойный, добром ты заслужил обладать.
Предупредительный, добрый, воздержный, веселый, готов был
10 Дать ты совет, а его давши, о том не кричать:
Честь для своих и столь скорая скорбь, ты теперь оставляешь,
Смертью безжалостной взят, все это здесь, Глабрион.
Здесь и жену и детей, и отца ты и мать покидаешь;
Горе! Для стольких людей ныне потерян навек!
15 Долго оплаканный мною, и все ж не довольно, со скорбью,
В памяти вечен, прими это «прости», Глабрион.

Те, о ком ты читаешь от самого книги начала, [95] Последний росчерк — «коронис», знак концовки в виде галочки;… от самого книги начала … — точнее, от «мениса», знака заставки в виде полумесяца. Ю. Шульц, М. Гаспаров
Ведай, в отчизне моей преподавали они,
Ритором кто, иль грамматиком был, иль обоими сразу, —
Ныне достаточно мне памятью мертвых почтить.
5 Тех, кто живет, соблазняет хвала, но для мертвых довольно,
Словом встревожив, назвать только лишь их имена.
Значит, читающий эти печальные наши досуги,
Не красноречие в них, — долг лишь единый ищи;
В нем от заботы благой приношенье ученым и славным,
10 Тем, кто отчизны родной славою истинной был.

Прощайте же, о тени славных риторов,
Прощайте же, ученые,
История ли вас или поэзия,
Дела ли шумных форумов,
5 Платонова ли мудрость, врачеванье ли
Вовеки вас прославили.
И если мертвым от живущих радостно
Внимание и почести,
Мою примите эту песню скорбную,
10 Из слез и жалоб тканную.
Покоясь мирно под плитой могильною,
В людской живите памяти,
Доколе не наступит, богу ведомый,
День, в коем все мы встретимся.