Array Антология - В координатах мифа

чистосердечно в своих упованиях
сердце мутнеет в предчувствии смерти
сердце мутнеет от страха померкнуть
…женщина зеркало протирает
свет преломляется без искажений
это ж умом не постичь расстояние
ради того чтоб коснуться ласкать ее
тело искомое в уйме пространств
изгибы
холмы
впадины
влага
губ
блеск
глаз
все – до морщинки
предательской вдруг но
мужчины шершавых рук не знает нежней
мишень устремленных лучей
та чей плод та чья плоть для него совершенна
та кто чистый источник его наслаждений
а прочие
надо ли
женщина
лаской разглаживается что ни день
то наливается созревает
в руки его ложится
наградой

то ли соседи сверху
протекают сквозь низкий серый
пьянь там выходит по всем понятиям
ремонтируем самостоятельно
душ к ним отправили столько
а… все без толку

то ли время устало
быть мерой нервов из стали
что там ты говорил мне о боге?
бог повсюду покуда ноги
носят глаза видят
ближние ненавидят?

а где ж его нет? запамятовала
на альфе центавра – занято
на авиалайнерах люди молятся
куда ни глянь – все его лицо
даже у нас с тобою
с божьего перепоя

не вздумай увидеть божественное
в фонарях
не вздумай услышать метафору
в стуке колес
она уже не работает в полную силу
давай поменяем фонарь на керосиновую
лампу
а поезд – на самолет
сочетание так себе но
с перспективой преображения и
что дальше
давай открывай свои ящики
где там твое настоящее
потаенное никому не ведомое
недопетое недо недо
и где твой билет
за который заплачено прожитым
сентиментально не сожженной кожей
говорят
люди уходят в свое время
это слишком интимное расписание
для того чтобы остальные влезали
со своими пока
со своими приятного путешествия

сколько ветров пролетело
сколько тебя не задело
сколько, едва колыхая
перехватили дыханье
нет от ветров защиты
что же ты плачешь, тихо
нынче, не шелохнется…
– так, просто глаз щиплет
…не смотрит, смеется

вечером город похож
на именинный торт со свечками
ветрено
так будто кто-то стремится задуть
загадав желание
переживаю
а вдруг не задует не сбудется
вдруг задует и на тебе
к чертовой матери

Мои слова, сломавшие ставни неба,
подобны солнцу, сыграть способному мне на
разбитой флейте, – избытом вчерашнем следе, —
в углу лежащей, на том, полуночном свете,
забытой. – Станут едва беззвучны уста, и
они исчезают, эхо в тебе оставив.
Как исчезает боль, во времени растворившись,
ветер, забрав с собой эфемерность крыши.
Но нет немоты от этих потерь оттенков,
поверь: не расслышит, кто и не слышал темы.
Вчерашних часов к чему повторяешь поступь?
Закатов столько, что хватит на до и после.
Ждать – все равно что опередить пытаться
птиц, упрекать в излишне вычурном танце,
в скорости ветра, поднятой их крылами, и
нерадивом полете машин с людскими телами;
Рыб упрекать в безмолвии океана,
в неловких движеньях рыбьими плавниками;
Мир упрекать дни, месяцы, годы
в существовании меня, – живущей уже сегодня.

в горшочке твоей головы
увы ничего не растет
в горшочке твоей головы
один доморощенный бог
в горшочек твоей головы
насыпано много семян
горшочек твоей головы
затейлив пузат и румян
но бог не взойдет никогда
в горшочке твоей головы
твой монополист не отдаст
горшочек твоей головы
себя же и будет варить
в горшочке твоей головы
и кру́гом как roue de paris
горшочек твоей головы
сам сдохнет – а прочим ни-ни
в горшочек твоей головы
и все из-за сущей фигни —
горшочка твоей головы

Был мал —
мел пол.
Подрос —
нес чушь
извне
и внутрь,
с яслей
до внуков.
Стал стар —
перестал.
Пол стал
дочиста
мести, но
нет сил —
уж к ста.
Устал.

две вещи пугают —
конец
и бесконечность
а кошку мою – забавляют
что хочет
то и делает с ними
поймает
отпустит
закроет глаза —
и дремлет

По параллелям, теряя мысли,
ходишь, находишь чужие, – важные!
Кто-то другой подберет твои и,
словно верблюд, перетерпит жажду.
Вроде давно – и опять по-новой.
Молнии курток усмешку смажут, —
видели, значит, знакомы. Это
ты – насейчас, а они – всегдашние.
Станет верблюжья смерть – одеялом,
гладишь бок его – дышит. Наши
прикосновения неизгладимы,
они – навсегда, это ты – сейчашний.
Стекла цветные витражной
сути
будут навечно —
в счастье, в горе.
Сунешься на городскую
окраину —
лужа пахнет неожиданно
морем…