Ринат Валиуллин - Песни открытых форточек

Что мы видим в женщине —
будущего корабль и немного прошлого,
они где-то там,
в женской головке
занимаются нервотрепкой,
я думаю о своём,
море лижет мне мрамором ноги,
ситец ветра полощет чаек,
птицы выклёвывают слух,
стихи лезут в голову
вместе с её вопросом:
– О чём ты думаешь?
Я сделал вид, что не слышал.
Иногда мысли так хороши,
что не хочется ими делиться.

Кондуктор оторвал мне билет —
тот оказался счастливым.
Съел.
Счастье было недолгим,
бумажным настолько,
что не почувствовал.
Я попросил повторить,
съел ещё —
мало.
Как же давно я его не испытывал,
проголодался,
один съел целый рулон билетов,
но счастье неутолимо.
– Наелись? —
поинтересовался кондуктор:
– У меня осталась ещё пара рулонов.

Я сразу же ему позавидовал:
чьи-то способности вызывают это седьмое чувство,
он умел двигать предметы —
вилки, чашки, дома, континенты,
не прикасаясь к ним,
не трогая их спокойную душу
усилием своей воли или ещё чего-то
После выступления
мне удалось с ним познакомиться лично:
– Факир, я восхищён
так ловко переставляете вещи,
не могли бы вы один прекрасный предмет
безответной любви передвинуть ко мне поближе?
– Идеализируете?
Чем ближе вы к идеалам, тем они дальше, —
маэстро устало сдвинул
в этот раз брови:
– Легко,
скажите только, как положить,
вам больше нравится сверху или снизу?
– Я не думал так кардинально,
нельзя ли тогда сначала
меня – в её сердце?

Рот её был открыт,
из него строем торжественно
выходили слова.
– У вас очень красивые губы.
– Спасибо,
вы прервали меня поэтому?
– Знаю, чем я рискую,
только одна деталь —
я уверен
есть губы рождённые для дискуссий,
ваша сахарница – для поцелуев.

Пришла весна,
помыла посуду,
убралась в квартире,
сделала минет,
я не просил.
Так каждый год
и, как ни странно, не надоедает,
не вошло в привычку.
Она пришла пятнадцать дней назад,
я слышу, встала и заваривает кофе,
фиалками зрачков меня пытая,
все знают, что она когда-нибудь уйдёт,
влюблённость – это не любовь,
к ней не привыкнуть
и не отказаться тоже.

Бывает, бродят всякие страхи
тёмными переулками мыслей,
одни связаны с будущим,
с прошлым связаны генные
страхи, которые привязывают к кроватям
и заставляют умирать от болезней,
от одиночества страх на стенах,
он выпадает в окна
вместе с бесстрашным телом,
он выглядывает из дула,
спрашивая:
«Не пора ли проветрить мозги?»
Страх движет прогрессом,
им возведённые стены,
им придуманный космос
в разрезе человеческого ничтожества.
Она боялась экзамена,
конференции,
как она выйдет на публику,
выступит
в актовом зале
акт с целым залом —
её будут слушать,
но полюбят ли?
Женщины боятся мужчин,
как и наоборот,
пока не войдут во вкус
и их уже не разнять —
склеены одиночеством.
Страх управляет маленьким человечком,
страх тормозит им,
это машина, на которой катается
его величество ум…
А мы попадаемся под колёса,
пешеходы
среди чёрных и белых полос.

Другие всегда уходят —
ты остаёшься
с самим собой.
Привычка
Иногда,
чтобы бросить её,
глянуть со стороны, —
выходишь
из себя,
из домика,
выпить, выругаться,
убить посуду,
близкого человека,
и возвращаешься снова,
как ни в чём не бывало,
понимая, что всё время будет хотеться чего-то ещё,
чего так не хватает.
Его попросту нету,
не существует,
и у других тоже,
ты снова будешь искать это
за пределами самого себя —
тщетно.

– Что является основным в вашей жизни?
– Мне надо не так уж и много:
просто знать,
когда я слушаю музыку,
когда она невыносимо тосклива,
вы думаете, что веселье,
нет,
только тоска —
вот что спасает
людей в конечном итоге
от одиночества.
– Вы отвлеклись.
– Да,
я хотела сказать,
когда я выгуливаю собаку,
когда я травлюсь одна
ароматами кофе,
когда я веду машину,
даже в тепле на диване,
укутанной интересной книгой,
мне нужно знать, что он любит меня
сильно.