Array Антология - Диалоги снаружи и внутри

Ручка отброшена – все! О любимой строки
Любимой с любовью, любовно, любя, дарю…
А зима в маскхалате – под стрекот сороки, —
Как диверсант, крадется по январю.

Да черт с ней, с зимой! – пройдет. Но, тем не менее:
Над лесом, что оторочил скатерть полей,
В темном небе горит, как «фарес… текел… мене…»,
Памятью подожженная азбука журавлей…

Здесь когда, в Сибири, вы блистали,
Я любил ночные поезда…
Шлейфы искр и дыма. Грохот стали.
И в окне веселая звезда.

Пролетают сонные деревни.
Проплывают лунные поля.
Обжигая искрами деревья,
Мчится паровоз. Гудит земля.

Перегоны от Тайги до Томска —
Паровозная ночная быль…
Лишь портфель да тощая котомка —
Весь багаж студента. Гарь и пыль.

Становились черными ладони
И рубашки белой воротник.
Мчались растреноженные кони;
Паровоз – железный коренник.

…Ветер вслед за поездом с откосов
Гонит листья. В скорбной тишине
Кладбище отживших паровозов
Проплывает медленно в окне.

Эх, стоп-кран решительно рвануть бы,
Постоять бы здесь хоть полчаса!..
Гордые измученные судьбы.
Отчужденья злая полоса.

Эра паровозов миновала.
И уже, как видно, навсегда.
Я – чтобы душа не тосковала —
Разлюбил ночные поезда…

Осваивает осень мастерство,
Как первоклассник – буквы алфавита,
Как лицедей, чья роль еще не бита…
И – скоро все поверят в естество

Актрисы, поступившей очень мудро:
Она игру с тумана начала,
Полсотни изб сибирского села
Слизавшего, как языком, под утро…

Потом она, уже входя во вкус,
Дождей нам отпустила на копейку
И подчеркнула тоненькую шейку
Рябины ниткой выкрасневших бус.

О, как немели, видя ту игру,
Все зрители – от мала до велика!..
И – долго умирала повилика.
И – хохлилась ворона на юру.

Ловила осень в сети паутин
Всех грибников. И отыграла – гляньте! —
Два первых акта. И в ее таланте
Уже не сомневался ни один.

И – вскорости актрисой гениальной
Она царила на подмостках, где
Из декораций той поры печальной —
Лишь ржавый лист на медленной воде,

Да мокрые фигурки журавлей,
Стартующие в пасмурное небо,
Свиданий наших кратких быль и небыль,
Да скука одичалых тополей…

Ее успех оплачут в три ручья
Дожди. И – никому не станет нужен
Унылый мир. И – будет мокнуть в луже
Большая кукла, неизвестно чья.

…Поцарствовать хотелось целый век
Актрисе, но ее со сцены гонит
Дебюта долго ожидавший снег,
Который, как Иван, родства не помнит…

Я за жизнь не скопил ничего.
Но: со мной мои воля и вера.
(Илиадная зрячесть Гомера
Слепоту одолела его…)
Древний эпос сквозь время мое
Пронесут благодарные Боги…
А гекзаметр осенней дороги
Поведет меня через жнивье.
Журавли накурлычут печаль.
Дождь размоет лесов акварели.
Как рябины, мечты отгорели.
И на всем – увяданья печать.
Из каких-то иных, высших сфер
Все звучала предчувствий музыка…
Но поэта душа безъязыка
Без любви. Я был слеп, как Гомер.
Воля вольному. Грех пустоты —
Бездуховной… безликой… безбожной…
Мы – не камни в пыли придорожной.
И – улыбкой свои уста ты
Осияла. И – зрячесть вернула.
Лик увидел твой ангельский я.
А когда ты – сгинь горя змея! —
На плече на моем прикорнула,
Понял я, что потрафил судьбе…
…Вспоминая любимые очи,
Раздуваю дыханием ночи
Угли новых стихов о тебе…

Осень простирает тучи длань,
Раздражая зонтики и ткани…
Ветер с сада сбирает дань
Золотыми да и медяками.

А душа, как сука, заскулит,
Вновь твоим пришиблена обманом…
Время – мой бесплатный окулист:
Лечит зренье утренним туманом…

Тонкий слой; и – в метре над землей
Левитируют деревья, словно
Хоть чуть-чуть продлить мой срок земной
Этим захотели поголовно…