Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Город разрушен. Воет сирена.
Крупная надпись: «Только – не нена…»
Это призыв? Иль прощальная весть?
Дальше уже ничего не прочесть.
Ибо обрушена дома стена.
Что здесь за истина погребена?
С чем здесь – в одной незаконченной фразе —
неумолкающее несогласье?
Поздно. Не поняли. Город разрушен.
Значит, и смысл погребённый – не нужен.
Что ж я пытаюсь распутывать нить
и недосказанное – договорить?
Словно и сам я – не без вины.
Два этих «не» на фрагменте стены.
Буква за буквой на камне – отдельно.
Непонимание наше – смертельно!
Лучше догадка, неполное знанье.
Ибо смертельно – непониманье.
Не понимая, для виду киваем,
ну а потом и, глядишь, убиваем.
«Только – не ненавидеть!» Попробуй
справиться вправду с собственной злобой!
«Только – не ненавидеть!» Призыв
к тем, кто вчера ещё, может, был жив.
… Ждать ли, что всех будут в мире любить?
«Только – не ненавидеть!» – чтоб жить.

Спи спокойно, моя радость.
Бунт народный – это гадость,
это толпы, это флаги,
смесь из злобы и отваги,
это ор и мордобой…
Спи спокойно. Бог – с тобой!
Псы, во сне ошейники
сбросив, – спят как дети.
Спят и те мошенники,
спят, увы, и эти…
Все уснули: голубь, дятел,
милиционер-предатель,
и зелёный спит кузнечик,
и – в зелёном – человечек!
Пятен нет нигде кровавых.
Нет ни левых, нет ни правых.
Закричав: «Я всё же – крут!»,
Лилипутин прыгнул в пруд.
Спи спокойно, моя радость.
Остывает злобы градус.
И, хоть доллар дорожает —
пусть страна детей рожает.
Спи, сынок. Не будь героем,
не ходи с ружьём – и строем!
Спорь с беснующимся веком.
Будь хорошим человеком.

Мёртв человек. Где его права?
Из человека растёт трава.
Как совместить в парадигме века
права человека – с травой человека?
Смерть неизбежна. Жизнь коротка.
Жить – и со смертью быть в поединке.
Над человеком и над травинкой
ветер, солнце и облака.

Нет ничего проще
вырубленной рощи.
День, что мог шелестеть листвой,
мог зелёной кивать головой,
мог живым быть…
Но вместо дня —
круглый нолик на срезе пня.
Проще пареной репы —
жизнь, утерявшая скрепы.
Может, поймёт потомок,
как всё было нелепо,
подняв голубой обломок
на землю упавшего неба.
Мы ведь хотели, чтоб было просто.
Что же на свете – проще погоста?

А играют не кухаркины дети,
что уселись на дырявом диване —
бородатые Русланы и Пети,
и Миколы, и серьёзные Вани.
И бегут по спине мурашки.
Ах, какая игра – умирашки!
Воровать, нагло врать, сытно жрать,
а потом – в умирашки играть.
Даже смерть не должна бы быть тяжкой.
Ах, какая игра – умирашки!
Сколько стоит смерть – подсчитали,
полагая, что всех надули.
Те, кто выжил, получат медали.
Те, кто мёртв – золотые дули.
Мясорубки военной усердье.
Не хочу живых я видеть – в прицеле.
Не хочу любить страну я – до смерти.
Ошизели все вокруг, ошизели!
…Это пятая виновна графа? —
говорит из под земли Мустафа.
Ах, стреляют друг в друга – зачем
и хохол, и москаль, и чечен?
Говорит Николай – Мыколе:
«В чистом поле нас зарыли. В чистом поле.»
Для статистики на сцене – статисты.
Но в земле, щедро кровью политой,
спят уже не националисты:
все зарытые – космополиты!
Умирать во ржи, умирать во лжи?
Ах уж лучше б не брали эти гроши!
Сколько стоит смерть – подсчитали.
И летят нули, словно пули.
Те, кто выжил, получат медали.
Те, кто мёртв, – золотые дули.
И бегут по спине мурашки.
Ах, какая игра – умирашки!

Фонарь лишь разжижает тьму,
и в этой жидкой тьме
непонимающе гляжу,
как не в своём уме.
Как в полусне. Как без руля
корабль (где цель? где честь?).
Так в жидкой тьме летит Земля.
Куда? Зачем? Бог весть!
Всё жидкая объяла тьма
и чудится в ней враг.
А что же может свет ума,
когда повсюду – мрак?
И где реальность? Полуявь
и полуправда! Ложь.
…Усилий мысли не оставь,
иначе – пропадёшь.
Тьму не впусти в себя, вовнутрь,
и злого не пророчь.
На страже будь грядущих утр,
хоть ночь повсюду, ночь.