Илья Рейдерман - Из глубины. Избранные стихотворения

Я говорю, безумец: Бога нет!
Где Бог – когда разврат повсюду крепнет?
Во тьме вселенских бед – где божий свет?
И глохнет бедная душа, и слепнет…
Где Бог – коль нечестивцы пьют вино,
насильник – властвует, а воры – процветают?
Должно быть, Бог устал и спит давно.
И дух его – над нами не витает.
И ангелы, как дети – всё поют.
Играют лютни… Что им наши будни?
Нам, Господи, не страшен Страшный Суд, —
в своём неверии мы неподсудны!
Душа суха! Нет больше слёз моих,
нет влажных слов молитв… Они иссякли.
Безумец я! Но ты, Господь живых, —
оставил нас. Мы – мёртвые, не так ли?
Мы – только кости, что облечены
упругой тканью мышц и сухожилий.
Хоть мы и женщинами рождены,
но, в сущности, мы даже дня – не жили!
Безумец я – но знаю: есть ты, есть
превыше всех понятий и суждений…
Ты есть – да только не про нашу честь.
Бог – да не наш. Ведь мы – всего лишь тени
бездушные, что словно бы в кино
стреляют, любят, ловят, ждут момента…
Но нас на самом деле нет давно, —
есть только плёнки шелестящей лента.
Но где мы, если выключают свет?
…Безумец я, сказавший: Бога нет…

Ты есть, Господь, и в мире есть Закон.
Друг с другом всё находится в созвучье.
И ветер гонит, куда надо, тучи,
и море в берег бьёт. И мир – не зыбкий сон.
Всё было бы и призрачно, и шатко,
всё было б не самим собой, не тем.
Мир без тебя – как без руки перчатка,
воздушный шарик, сдувшийся совсем.
Что море без тебя? Большая лужа.
Что горы? – просто множество камней.
А этот шар земной – боксёра груша,
и он колотит яростно по ней.
А мы – подобны немощным калекам,
зарывшись в быт, слепые, словно крот, —
всего только собрание молекул,
белков и нуклеиновых кислот.
Какое счастье – Господи, ты есть!
А значит звёзды – до одной на месте.
Они мерцают, шлют друг другу вести:
есть в мире верность, совесть, правда, честь.
И камень – твёрд. И облака – как пух.
И ночь – темна, а день прекрасный – светел.
Всё, как задумал Ты. Как Ты наметил.
И будут плотью – плоть, и духом – дух.

Господи, как тяжело удержаться на облаке,
заворожено глядеть и глядеть в небосвод!
Как мне забыть всех вещей ускользающих облики,
как мне не слышать истошные крики забот?
Господи, твой! Дай вдохнуть этот воздух немереный,
ласковый, синий, тот самый, что знали детьми.
Как тяжело быть твоею иголкой потерянной!
Всё же – найди, подними меня, в руки возьми.
Я пригожусь, чтоб чинить небеса эти рваные,
соединять всё, что в жизни уже разошлось.
Словно хирург, я склонюсь осторожно над раною,
только бы нитью тончайшей всё сшить удалось!
Облако – нитей клубок, белоснежный, запутанный.
Господи, дай ухватить бесконечную нить.
Дай подышать этим воздухом сладостным, утренним,
дай воспарить мне и времени бремя избыть.
Вечность Твоя – окружит беспредельною ласкою!
Мне б сохранить, не забыть этот луч на щеке…
…Только придётся вернуться в среду эту вязкую,
где не удастся ходить без забот, налегке.
Господи, как превращу я постылое – в милое?
Но, поднимаясь в последнем усилии сам,
должен какой-то – должно быть божественной – силою
тяжесть избыть, всё земное поднять к небесам…

Как тяжела, Господь, твоя десница!
Ты – скульптор, ну а я – набросок Твой.
Ты душу лепишь, чтобы распрямиться
смогла она, чтоб не была кривой.
Взглянув, проводишь по лицу черту.
Но я ведь не из глины – больно, больно!
Вот – складка горькая у рта. Довольно!
Старею, и мудрею, и расту.
Ещё не закоснел, не омертвел,
ещё податлив. Мни меня, как глину.
Расправлю душу. Выпрямляю спину.
О, дай вздохнуть! Так тесен мой удел!
Ты сжал меня ладонями. Терплю,
хоть рвётся вопль из недр болящей плоти.
Не жду, когда придёт конец работе,
ещё судьбу свою не тороплю.
Ведь, как и Ты – я совершенства жажду,
и пусть не устаёт Твоя рука.
Глаза открою и пойму однажды,
как жизнь непостижимо велика!
В ней всё едино, переплетено,
и тьма ночная – лишь изнанка света.
О, как всё совершенно, свершено,
божественно! Но нам – платить за это.