Аркадий Казанский - «Играю словом…»

Январь суровый, антипод июля —
Ярило гневно шлёт свои лучи.
Язык порой сильнее бьёт, чем пули
Я знаю, но, о! женщина, молчи!
Яд слов и сладок, и приятен вкусу,
Явлений ряд он открывает нам
Ясней, чем толкованья нашим снам.
Я не хочу подвергнуться искусу,
Явив скорей признание, чем чудо,
Ярмом тяжёлым плечи надавив,
Японцем жёлтым, негром, белым быв:
Я полюбил, люблю, любить я буду!
Ярлык такой возьму прикрыть свой срам.
Ямщик, гони, налью тебе сто грамм.

Январь суровый, антипод июля,
Татьянин день приводит нам зимой.
А на плите кипящие кастрюли,
Несут соблазны пышные порой.
Является нам антиощущенье:
Когда вопрос мы миру задаём,
Антивопросом мы в тупик встаём,
Законов антимира воплощеньем.
Антиответ, как отраженье в луже
Напомнит нам, что много — много лет
Смешное Солнце сеет стылый свет,
Который не согреет зимней стужей.
А в летний зной, как в устье у печи,
Ярило гневно шлёт свои лучи.

Ярило гневно шлёт свои лучи,
Тесня снега и насылая жары.
Аспидно — чёрным облачком грачи
Несли весну, а от зимы сбежали.
Январь там проводя, где потеплей,
К июлю снова выводки слетают.
А земли, где они зимой гуляют,
Заморские, мы видим лишь в стекле.
А мы зимой от холода дрожим,
Не в силах край свой северный покинуть.
Сосновых дров нам в печку лень подкинуть;
Клубочком тесно сплетены, лежим.
А чтобы наши чувства не уснули,
Язык порой сильнее бьёт, чем пули.

Язык порой сильнее бьёт, чем пули,
Терзая слух, и сердце бередя.
А сплетни те, что ветры нам надули,
На головы мы выльем не щадя.
Язвительные, резкие насмешки,
Колючих замечаний длинный ряд,
Азарт будя, банкротством нам грозят;
Загоним в пат друг — друга мы, как пешки.
Ах, где ещё нам отдохнуть немного,
Надеясь на согласие и лад.
Словами злыми вымощен путь в Ад.
К тебе я обращаюсь, словно к Богу,
А ты в ответ: — Не верю! — хоть кричи.
Я знаю, но, о! женщина, молчи!

Я знаю, но, о! женщина, молчи!
Тепли в глазах последнюю надежду.
Астральных знаков тишина в ночи
Намёком нам послужит и поддержит.
Ясней на друга молча мы глядим,
К душе душою обращаясь дивно,
Алкая лишь слиянья воедино,
Затем при этом Бога не сердим.
А как сказать всё то, что на уме
Накоплено, и хочет в путь пуститься?
Слетая с гнёзд, вдаль улетают птицы,
Край милый оставляя по корме.
А мы смиренно предаёмся трусу:
Яд слов и сладок, и приятен вкусу.

Яд слов и сладок, и приятен вкусу;
Туманный ряд он призраков зовёт.
Аборигенов ждут стеклянны бусы,
Наивный в Веру обратит народ,
Язвительным колючки злые дарит,
Коварным — смертный яд или кинжал.
Ах, где укрыться нам от этих жал,
Заточенных в задах у многих тварей.
Алисой в Зазеркалье он проник,
Напоминая нам о наших бедах;
Слов сказанных не хватит для победы,
Когда проворный, грешный наш язык
Алкает Слова, то, сквозь шум и гам,
Явлений ряд он открывает нам.

Явлений ряд он открывает нам,
Томящихся под тёмным покрывалом.
Алмаза блеск и лести фимиам
Нас манят, где бы мы ни побывали.
Язык так свеж и точен, так богат:
Крез и во сне не видел тех сокровищ,
Античных статуй, книг, картин, чудовищ —
Зарытый до поры блестящий клад.
Айда скорей туда, где горизонт
Нас манит, словно там, вдали, сокрыты
Секреты важные времён забытых.
К нему стремимся, забывая сон.
А он, дразня, всё открывает нам
Ясней, чем толкованья нашим снам.

Ясней, чем толкованья нашим снам;
Точней, чем теоремы Пифагора,
Абзацы слов издревле служат нам
Надёжнее, чем Гималаев горы.
Я понимаю, как они непрочны,
Когда язык нам шлёт своих послов;
А мы гадаем на мякине слов:
Захочет он солгать, иль не захочет.
А слово вылетает воробьём,
Не пойманным отныне и свободным
Слугою, не лишенным прав природных.
Когда я ночью, или ясным днём,
Аллахом или Буддой вдруг клянуся —
Я не хочу подвергнуться искусу.

Я не хочу подвергнуться искусу —
Терзать тебя в угоду злой толпе,
А сам стоять, подобно Иисусу,
На придорожном соляном столпе.
Являясь Богом или Сатаною,
К тебе таскаться тайно по ночам
Архангелом с крылами по плечам,
Зато хочу назвать тебя женою!
Авось, Господь и люди нас простят,
На голову епитрахиль накинув.
Сомненья и тревоги, их покинув,
К чужим краям, как птицы улетят,
А на прощанье прокричат оттуда,
Явив скорей признание, чем чудо.