Аркадий Казанский - «Играю словом…»

Тебе отдать избыток сил,
Атлантом свод держа небесный.
На это жизнь бы положил,
Явившись глыбой бессловесной.
Тебе одной шептать слова…
Еще не сникнет голова
Безудержно и бесполезно,
Едва ногой почуя бездну,
Познавши бренность бытия,
Разуверяясь и надеясь.
И, грешен, изгоняя ересь
Вновь вчитываюсь в строки я
Евангелия и Корана…
Татьяна, милая Татьяна.

Татьяна, милая Татьяна…
Ахти мне! Мой лукавый бес
Напоминает непрестанно
Явленья бездны и небес.
То сладкой песней меня манит,
Еще стрелой Амура ранит,
Бросает вдруг во мрак ночной,
Елейный мне сулит покой.
Потом терзает мраком Леты,
Рисует мне картины грез,
И, сквозь потоки бурных слез
Виденья открывает, где ты
Едва видна, всегда желанна,
Так жаль, не моего романа.

Так жаль, не моего романа
Аделью иль Элизой вновь
Навязчиво и неустанно,
Являет вдруг для нас любовь
Таинственная сила жизни.
Едва жива, всегда капризна.
Бросая нас и в пот, и в дрожь,
Ей лучше яд иль острый нож.
Питаюсь слабою надеждой,
Ревниво хороня свои
Невинные мечты любви.
Вечор, свои смыкая вежды,
Еще мир вижу, где жила
Ты, героинею была.
Ты героинею была —
Алеющим в короне камнем.
Надеждой трепетной жила —
Являться центром мирозданья,
Творить свой мир, свою любовь.
Естественно являться вновь
Богиней снеговой вершины.
Еще бы мне ты разрешила —
Песнь звонкую твоим делам
Воспеть не только слабой рифмой
И звонкой бронзою Коринфа.
Всегда жива и весела,
Едва ли мне желая зла,
Тропою легкою прошла.

Тропою легкою прошла.
Астральный Лев идет неспешно,
Не оглянувшись на осла,
Являя миру силу, внешность,
Терзая трепетных ягнят.
Едва внимая, что глядят
Безмолвны Рыбы и спокойны,
Его вниманья недостойны.
Потом на этих берегах
Рыбак печально поднимает
Изорван невод. Размышляет:
— В чем дело? И поэт в мечтах
Едва коснулся, как отчасти
Ты, краешком чужого счастья.

Ты краешком чужого счастья,
Антимиры к себе склоня,
Немалой обладая властью.
Я твердо верю, для меня
Татьяной нарекли тебя.
Есмь слабый раб, тебя любя,
Богиня мира и порядка,
Едва ли знаешь ты, как сладко
Проснуться с именем твоим,
Родиться под звездой прекрасной —
Искрящейся, ночной, всевластной…
Всегда тебя боготворим.
Еще в тени густых олив
Терзаньем сердце мне разбив.

Терзаньем сердце мне разбив:
Аукается вновь тревожно,
На все вниманье обратив.
Я знаю, мне уж невозможно
Тобой сегодня обладать,
Еще грешней тебя желать.
Блаженство ощущая рядом,
Едемским прохожу я садом.
Прости меня, поддавшись яду,
Расслабленный, едва живой,
Истерзан волей и тоской,
Внимая голосу и взгляду,
Едва ли я сегодня жив,
Томленьем душу растопив.

Томленьем душу растопив —
Антенны ловят зов Вселенной.
На это уши навострив —
Я слышу голос неизменный.
Так о любви он мне поет,
Еще пером моим ведет,
Белеет отраженьем милым,
Едва познает лист чернила.
Простишь меня ты за любовь?
Разлюбишь и прогонишь с глазу?
И все же я не верю сглазу.
Вот и сейчас я вижу вновь:
Едва ль в своей остался власти,
Теперь в тебе приняв участье.

Теперь, в тебе приняв участье
Ах, как неосторожен был,
Надеясь на чужое счастье.
Я Вас люблю, всегда любил.
Троянский конь мне был не мил,
Его седлать я не решил.
Бесстрастным быть едва ли смог —
Еще желать смиренья мог.
Прошу не обойти приютом
Рабов и принцев, и волхвов.
И на себя принять готов
Взгляд твой. Как в парусах надутых
Есть ветр, попутный кораблю,
Так видит бог, как я люблю.

Так видит бог, как я люблю.
А мне молиться остается
Невинность охранить твою.
Я вижу, близко жилка бьется
Твоя под белизною кожи.
Ей-ей, совсем уж невозможно
Бороться мне с самим собой,
Еще и с волей и с судьбой.
Просить руки у ног твоих
Рискованно в мои то лета,
И безрассудно для поэта.
Внемли лишь только этот стих.
Еще молю, еще пою
Татьяну милую мою.

Татьяну милую мою
Ах, как хочу я видеть рядом!
На мельницу надежды лью
Я воду бурным водопадом.
Трус может просто промолчать,
Его вполне могу понять.
Бесстыдный сам страдать заставит —
Еще сильней он грех восславит.
Поэту невозможно жить
Раз и другой не сокрушаясь.
И чашу горечи испить,
Венок сонетов завершая.
Есть просьба лишь: доверь поэту
Тетрадь тебе заполнить эту.