Наталья Тимофеева - Амбивалентность

Он в ряске крылатой, и руки его не одеты,
Они — тоже птицы, в верёвочных бьются силках…
И в сумерках звук с колокольни, как проблески света,
Сквозь паузы ветра звенит и звенит в облаках…

Моей душе потребна тишина,
Её постигли разочарованья.
И потому душа моя больна,
Что оказалась пленницей сознанья.

Когда сердечных мук не превозмочь
И от печали скрыться невозможно,
Душе на помощь прибегает ночь
И тишиной врачует осторожно.

От скорби сон проворный утолит
И ничего в награду не попросит…
А в свете лунном мир вокруг дрожит,
Как бриллиант, и ветер тучки носит…

Во тьме ночной есть первозданный страх,
Но и любовь в ней обитает тоже.
И тают звёзды снега на губах,
И жизни миг становится дороже.

И вот пришла желанная моя
Благая тишь, унявшая тревогу.
Она одна мне кровная родня
И проводница трепетная к Богу.

От скорби сон проворный утолит
И ничего в награду не попросит…
А в свете лунном мир вокруг дрожит,
Как бриллиант, и ветер тучки носит…

Дорога инеем сребрится —
Сонливый убелённый путь…
Лишь пар вдоль зимника клубится,
Да снега намело по грудь.

Желтеет солнце над распадком,
Скупясь, холодный тусклый сок
Плеща, играет с тучей в прятки,
Окрасив нехотя восток.

И, нежности коварной полон,
Струится воздух ледяной,
И лес, морозами закован,
Искрится праздной белизной.

Но вдруг, как высверк, на поляне
Краснее крови алый куст
В рассветной разгорелся рани
Под снежный неуёмный хруст.

Калины тоненькие прутья,
Свой драгоценный дар держа,
Наполнили пространство сутью.
Как в сердце замершее жар

Вливает чувство ненароком,
Так ягод огненный привет
Затеплил в царствии жестоком
И сонном ясный чистый свет…

Мороз горстями сыплет бриллианты, —
Стеклянный лес затеплился огнём.
На елях и сосёнках — аксельбанты,
Берёзы ветви выплели дождём.
Хрустальный дождь… свечение и звуки…
Какая нежность в струях ледяных!
Ивняк речной свои топорщит луки,
И стрелы ветра застревают в них.
Река стоит… От холода застыли
И почернели в лавах камыши,
Посыпанные блёстками ванили,
Осока тихо рыжая шуршит,
Как нота утра, скупо-бережливо…
Под невесомой сутью бытия
Лишь я молчу, рассветного прилива
Седая бесприютная родня.

Кольцо для люльки вбито в потолок, —
Здесь мужа моего качала бабка.
Ухват у печки, закопчён горшок,
И занавеси вышиты, и тряпка.

Крючок на двери выкован, мудрён,
Дверные ручки литы из латуни,
А подпол — настоящий древний схрон,
Где ядра свёклы с редькой преют втуне.

Здесь пол скрипит под музыку шагов,
А брёвна стен хранят хвоистый запах,
Здесь в зеркалах сокрыто столько снов,
Шуршащих ночью на мохнатых лапах!

Здесь мышь скребёт за печью и в углу,
А в горнице заиндевели окна,
Дорожки протянулись на полу,
Узор на них руками бабки соткан.

И что ни тронь, — седая старина,
Хранящая и длящая былое…
За поворотом — «новая» страна
Кричит, гремит, не ведая покоя.

В её тылу, вдали от пошлых тем
Я наслаждаюсь святостью столетий,
Где мой приют так мудро, стойко нем,
Неповторим от дома до поветей.

Взыграл буран под ветреное соло,
Набрякли веки тяжкие небес,
Сквозь них сочится бледным ореолом
Свет полудённый на озябший лес.
Морозный дух захватывает горло,
Ритмичный скрип, как музыка, звучит
С шагами в лад, и все приметы стёрло,
И в целом мире буря мирволит,
А ели лапы подставляют снегу,
Летя сквозь ветер стрелами с земли…
Я погружаю душу в эту негу
И жду, чтоб память вьюги замели.
Пусть щёки жжёт нещадно, — только это
Биенье пульса с мыслями роднит,
И песня ветра в голове поэта
Стихом прекрасной Музы говорит.

Мой остров — лишь точка на теле Земли,
Вновь зимние вьюги его замели,
Вновь призраком белым в ночи я бреду, —
Свернёшь ли, написано коль на роду!
Не грезится больше любви и тепла,
И жизнь, словно речка, под лёд утекла.
Того и гляди поскользнёшься в пути,
Порога родного в снегу не найти.
Ни речи, ни эха вокруг не слыхать,
Лишь изредка выглянет месяц, как тать,
И столько навалится в сердце обид,
Что сердце вздохнёт и навек замолчит…