Наталья Тимофеева - Амбивалентность

Я иду по бровочке дорожной,
Звуки мира тонут в тишине,
И летят снежинки осторожно,
Ластясь с тихой нежностью ко мне.

Театр теней, — движение и звук,
Неясный фон и чёрное скольженье
По мановенью неизвестных рук
За пеленою снега, — наважденье,
Иль этой зимней ночи колдовство
Назначено земле во искупленье?
Как безутешно вьюжное вдовство,
Её тоски декабрьской исступленье,
Когда она, не зная, где предел
Разгула тьмы и ветреного буйства,
Кочует в поле белая, как мел,
И охлаждает кровь и гасит чувства,
Шепча свои заклятья с ветром в лад,
И только лес, как тень, скользит за нею…
А где-то ёлки празднично горят,
Но никому не светят и не греют
Просторов этой грешной стороны.
Театр теней — движение и звуки…
Как неподъёмна боль моей страны,
Как много ей досталось слёз и муки!
А Новый год — лишь символ в облацех,
В чумном бараке пьяная гулянка.
Цеховикам у власти — нервный смех,
А дуракам под властью — спозаранку
Похмельный абстинент вкусить сполна
И жить сначала, как и прежде было…
Вновь плещет вьюги резвая волна,
Вновь телевизор источает мыло,
А гусь в духовке пахнет чесноком…
Змея ползёт, голов своих не пряча…
Театр теней приветствует молчком
Всех зрителей наивных наудачу.

По ледяной беспамятной равнине
Рассыпал ветер чёрное зерно
Ольховых шишек, на берёзах — иней,
В цветах сурьмяных банное окно.

В снегу следы глубокие цепочкой
Оставил мне неведомый пришлец,
И вышил ворон крестовидной строчкой
Ступени заметённые крылец.

Приветно блещет утреннее соло
Неяркого луча, пушистый сон
Припорошил накатанный просёлок
И взял деревню целую в полон…

В кормушке птичьей гомон, токовище,
Крылатый шум, возня, мельканье глаз…
И только ветер бесприютный рыщет,
Взметая колкий по-над лесом газ.

Как чёрный лёд, мерцает ночь,
Попав в лампадное сиянье
Луны неполной. Превозмочь
Ей невозможно расстоянье,

Соединившись с пустотой
За гранью видимого света.
Она и грешной и святой
Стать успевает до рассвета.

Дыханье мерное её
Несложно распознать глазами,
Услышать, как мороз куёт
Земному лону под парами

Кольчужный пояс, серебра
На труд свой ратный не жалея.
И раздувают мех ветра,
Над зимней кузней свирепея…

Король касаний, ветер долгоногий,
Опять ты землю раскачал подвздох!
Кривой сосулькой светоч мой двурогий —
Тихоня-месяц стаял и иссох.

Царапаясь, за полог зацепился —
За чёрный продырявленный навес,
И свет невзрачный холодно пролился
И вмиг за тучей байховой исчез.

Куда деваться от печали вещей
В распадке жизни, если ясен путь?
Вновь равнодушно звёздный ковшик плещет
Сыпучий иней, и зовёт уснуть…

Мой зимний сон записан на снегу
Следами птиц, мистическим сияньем…
Но соловеет ветер на бегу,
Под южным молодея обаяньем.

Что после сна? Налипнет льдистый шлейф
На ветви, почерневшие от горя?
Ворона на колодце дамой треф
Усядется, раскаркавшись в миноре?

Опять дорога речкой потечёт,
Ввергаясь в непролазное распутье,
А после вдруг наступит Новый год
С невероятно пошлой телемутью?

Чему-то будет радоваться люд,
Пуская фейерверки и петарды,
И год пришедший «новым» назовут,
И будут счастью несказанно рады,

Что нет войны, что есть еда и хлеб,
Что обокрали вновь, но не до нитки
Дебил с бандитом, милостью судеб
Стране наддав дуэтом под микитки?

Не слёзы ли — декабрьский этот дождь —
Земли, уставшей от вранья и драки?
Он сам похож на каверзную ложь,
Среди зимы в ночном пролившись мраке.

***

Сквозь паузы ветра звучит одинокая нота, —
Плывёт через сумерки голос вечерней зари,
Как будто бы ищет в холодной пустыне кого-то,
Способного вместе с туманом в пространстве парить.

И домною плавит величие грёз колокольня,
А колокол, словно дитя, торопливо речист,
И чёрной неведомой птицей над пажитью дольней
Летит пономарь, как и ветер, упрямый солист.