Татьяна Гордиенко - Музыка жизни

твоё отраженье. Не слышно боле

твоих шагов. Не раздастся смех.

И ты, заняв капитанский мостик,

уже не свистнешь друзей наверх:

Анастасия, Серёжа, Костик…

И только дух молчаливых стен,

и только свет потолочных окон.

И гроздь рябины, как рыжий локон…

Их не коснётся забвенья тлен!

Звон колоколов,

стук топоров —

Русь изначальная,

гордая, печальная.

Песнь звонарей,

крик глухарей,

хлеба колосистые,

кудри золотистые.

Вёрсты, столбы,

бритые лбы.

Доля солдатская —

могила братская.

Цари и дворцы,

прадеды, отцы,

ваш могучий век

и разливы рек,

купола церквей,

широта полей,

вечный свет в окне —

вы начало мне.

Всё порвано. Вся жизненная связь.

Ну что стихи? От них одна морока.

А ровных строчек вычурная вязь —

как капельки рябинового сока.

Простая мысль: «Я больше не нужна».

Примерить смерть не так уже и сложно.

Любовью к сыну так была нежна, —

к самой себе – отнюдь не осторожна.

Елабуга, кромешная нужда…

Её толкала внутренняя сила:

– Чужда, я неоправданно чужда…

Искала крюк, но и гвоздя хватило.

У неё была правда – всего одна:

не надо людям с людьми бороться,

чтобы потом не кричать со дна,

со дна души – гробового колодца.

Вновь дуют ветры – не надо зим,

на земле и так сквозит октябрями.

Мы все над пропастью вновь скользим,

но было бы лучше уйти друзьями.

И гром, и грохот – стучится Рок —

зажгите лампу, укройте плечи.

Немного страшно: взведён курок…

Но пусть окрестит нас всех Предтеча.

Ужели все так дружно были слепы?

Её душа – лишь горсточка осколков.

Петля на шее – как кашне из крепа.

И ровная подстриженная чёлка.

Ах, Марина, вновь горланят вороны:

как донские кони вороны —

унесут на все четыре стороны

из казацкой милой стороны.

Ты же ждёшь без устали Серёженьку,

вся безукоризненно строга,

и в бреду ночами молишь боженьку

оградить от смертного врага.

Развести навеки красных с белыми,

чтобы на душе – белым-бело,

чтобы радость яблоками спелыми,

а на сердце тихо и светло.

Но не знаешь ничего о лебеде,

что ушел, едва махнув крылом.

Вся страна в кровавом бьётся неводе

под вражды неистовый псалом.

Не зберегли життя коню.

Не зберегли. I тому

немае в роздумах вогню,

i серце тисне втома.

I тихий сум мoix очей

не зник в весняний зливi.

В такому розкладi речей

чи будете щасливi?

В такому розпачi душi

не бавить сонця промiнь.

Назавжди спробуй залиши

i жах, i бiль, i спомин.

Я часто бачу взагалi

не тiльки барви лiта,

а й бiлу зiрку на чолi

живого Малахiеа.

Так пале сонце, начебто вiд жаху,

ржавiе серце стомлених степiв.

Збентежено посiли бiлi птахи

засмучене камiння островiв.

Ця велич, що дарована вiд Бога,

вбирае вiдчай душ i голосiв.

I хрест на кручi – мов би то пipoгa,

i прапор – свiдок збурених часiв.

Весна чарує. Килими доріг

усипані безмежно пелюстками.

Гойдає вітер зорі над ставками.

Ступає тихо літо на поріг.

Думки бентежать. Вранці знову й знов

у дні минулі чомусь поспішають,

і роздуми з любов’ю колисають,

запалюють і спогади, і кров.

Не вистачить ні сонця, ні дощів,

щоб відновити згублені стежини.

Я маю доньку, викохала сина,

знайшла себе у просині віршів.

Буває, у життєвому вогні,

в обіймах зла зникають наші мрії.

Тому іду до церкви, до Марії

прохати за свої майбутні дні.

Весна для самых маленьких

рождается с ручья,

с чириканья воробышка,

со звонкого мяча.

Рождается, рождается