Критики попадают так часто впросак при рассмотрении новых явлений в области искусства, ибо они ищут серьезного искусства в старом смысле слова, – новое не похоже на старое, законы прежнего не пригодны при исследовании новых образов. Отсюда шопенгауэровское «О доверии к себе». Метерлинковское жизнеощущение: «Как будто живешь накануне великого чуда внутренних откровений». Надо иметь смелость для обладания талантом, чтобы мысли или – в искусстве – формы, пришедшие в голову, новые, а следовательно, абсурдные, признать годными к бытию. Взять их под свою защиту против критиков всего мира, которые знают и любят только старое, уже высохшее, как мумия.
Новое искусство – футуризм – часто оперировало с формами примитивизма. Что примитивизм лаконичен, об этом можно не спорить. Еще Леонардо да Винчи указывал на тот факт, что каждый рисует похоже на себя; а Н. В. Гоголь о Собакевиче: «Даже мебель у него была такая: люди, долго живущие вместе, становятся схожими». Вот она Мимикрия – психолого-эстетическая – главнейшее обладание художества. В ней разгадка всего. Мы легко, из сотен, узнаем очерк и почерк близких нам. Толстой кого бы не рисовал – рисовал похоже на себя, – чем хуже человек рисует, тем более он рисует себя. Он дает свой почерк. Почерк или рисунок есть повторение острых и тупых углов и кривых двух степеней различной напряженности. Если наш Столь несовершенный измеритель – глаз – в состоянии всегда узнать «почерк» человека (знакомого), то несомненно, что даже приблизительное измерение характера углов и кривых – дало бы на каждые 50 проб среднее математическое понятие, повторяющееся – характерное для исследуемого объекта.
Изумительное совпадение – «выражение» линейное очерка индивидуума и его почерка. На этих еще не исследованных явлениях основаны догадки, иногда меткие, графологии (определение характера по почерку). Мы могли бы вывести цифровые средние для характеров движений, свойственных особям, составить таблицы, подобные таковым веса, роста, возраста. Такие измерения дали бы не кашу лирических фактов, а стройность классифицированных явлений. Но что такое головной мозг, по аналогии с черепом Вольфганга Гете, – как не тот же спинной, только усовершенствованный – более абстрактный. Головной мозг – записная книжка спинного. Все движения спинного – записаны как бы на фонографической пластинке. Сферическая поверхность черепа, экономнейшая форма вместимости, безмерность малых подобных комбинаций – дают возможность заметить и консервировать все. Мысль – движение, сумма движений – схема бесчисленных его фактов – все произведенное (по памяти) в сфере головного мозга. Самое физиологическое – органическое искусство – живопись и (скульптура). Музыка оперирует с «известными» категориями времени – поэтому (Бугаеву) расслабляет волю. Она погружает душу в содержание. Ни одно искусство не владеет так возможностями дать ощущение категории времени – вечности – как музыка Вот эта схема предварительных соображений не должна быть упущена из виду, если, переходя к первоначальному вопросу нашего эскиза, мы спросим себя «Что такое искусство?». Какие формы или виды линии, цвета, фактуры и плоскостного построения должны изучаться нами, если мы говорим о живописи.
Говоря об искусстве – его фактах (эстетических), должно отбросить обычное представление о художественном или не художественном; мы логически не имеем права говорить о произведениях, сделанных человеком или природой. Но единственно необходимо строго отграничить существующее в нашей природе воображение от того, что является фактом живописных форм. Линия, краска, фактура (характер поверхности), плоскостное построение, данные на плоскостях – все, что лежит вне нашего воображения, то может быть сфотографировано и измерено. К области эстетического исследования должны быть отнесены плоскости песчаных отмелей с рисунками на них, оставленными прибоем, древесные листья, с живописью лишаев, белые стены мазанок, с сеткой теней от листьев и сучьев дерев. Все фотографические снимки, все отображения в зеркалах – то, что пока мимолетно и не закреплено еще каким-либо изобретенным составом. Здесь возникает вопрос, о который мог бы споткнуться Толстой со своим определением процесса искусства. Предположим какое-либо произведение (линия, звук), дошедшее до нас, не может быть удостоверено чем или кем сделано – передает ли человеческие чувства (движения) или же отражает движение стихий. Основываться на свидетельских показаниях. Но их могло и не быть – они ничего не значат. Соображаться с вкусовыми (Стриндберг советовал в химии применять язык). Объективное – науку – субъективным – это не научно. Эстетика только тогда станет наукой, если она применит научные способы исследования художественных явлений – явлений форм по принципам сравнительной анатомии. Явления эстетических форм должны быть рассмотрены в ряду явлений форм всей природы. В области зрительных форм кое-что уже стало яснее. Перспектива, начертательная геометрия сделали свое, но многие явления, например формы флоры и фауны, не исследованы. На стеклах узоры мороза – всегда идущие по стопам очертаний первой – воздух, среда и средство (фактор) и тех и других. Образование форм фауны – под влиянием законов психомоторных; те зафиксированные движения на плоскости, какие мы имеем в следе пробега зайца и в рисунке Рафаэля, в прыжках кенгуру и Айседоры Дункан.
Читать дальше