Евгений Гребёнка - Поэзия народов СССР XIX – начала XX вв.

Под цепью старинной
Скрещение рук.
Глаза паутиной
Опутал паук.

Одетый в скопленье
Тяжелого льда,
Склонил он колени
В былые года.

И меч его ржавый,
Печалью томим,
Овеянный славой,
Застыл перед ним.

Ни люди, ни боги
Не помнят о том,
Как дэвьи [151] Стр. 371. Дэви (девы, дивы) — исполинские злые чудовища. чертоги
Он рушил кругом.

И ждет только песик,
Единственный друг,
Когда же он сбросит
Железины с рук.

И лижет он цепи
Века напролет,
И в горы и степи
Страдальца зовет.

Но только оковам
Подходит конец,
В молчанье суровом
Приходит кузнец.

И снова и снова
Он молотом бьет,
Покуда оковы
Опять не скует.

И снова несчастный
Стоит под горой…
Когда же безгласный
Воспрянет герой?

Когда Амирани
Наденет доспех
И слезы страданья
Сменяет на смех?

Как только в просторы
Протянет он меч,
И долы и горы
Поймут его речь.

Поля содрогнутся,
И небо вскипит,
И звезды взовьются
Под самый зенит.

Забудет о муке
Скопление вод,
И, вытянув руки,
Оно запоет.

И грянут раскаты
Громов, и тогда
За правду распятый
Воскликнет: «Беда!»

И над наковальней,
Разбитой во прах,
Тюремщик опальный
Заплачет в горах.

По ущелью тянутся туманы,
Поднимаясь с каменного дна.
Радуются, словно басурманы,
Что земля во мрак погружена.
Все в глазах слилось и потемнело,
Зря гляжу на горные хребты.
Горе мне! Не греет больше тело
Солнышко из этой темноты.
Так возьми ж, проклятый сумрак ночи,
Жизнь мою и растопчи во прах,
Вырви сердце, выклюй эти очи,
Загрызи, безжалостный, в горах!
Ты куда стремишься в путь-дорогу,
Черный ворон, страж моих полей?
Поспеши хоть ты мне на подмогу,
Обними меня и пожалей.
Улетим отсюда мы с тобою
В дальний путь, в неведомый простор,
С милою простимся стороною,
Не увидим больше этих гор.
Полетим мы, ворон, над горами,
Понесемся в дальние края,
Обольемся горькими слезами
В далеке от милых — ты и я!

Я видел: окруженный вороньем,
Упал орел, не в силах отбиваться.
Еще хотел бедняга приподняться,
Да уж не мог, и лишь одним крылом
Уперся в землю, и потоком крови
Весь обагрился, к смерти наготове.
Проклятье вам, стервятники могил!
В несчастный день меня вы сбили, гады,
А то бы я сегодня без пощады
Все ваши перья по ветру пустил!

Глубоко клинок поржавел,
  И узор ножен загублен.
Где ж хозяйская забота,
  Чтоб ты снова засверкал?
Мой хозяин пал в Шамхоре,
  Пополам мечом разрублен;
Копьями насквозь проколот —
  Пенной кровью истекал.

Впереди в боях скакал он,
  Крепко щит зажав прекрасный;
Лишь бы войско не позорить —
  Ни во что не ставил смерть.
Он служил Тамар-царице.
  А потом заставил праздно
Внук хозяина никчемный
  На стене меня висеть.

Лет семьсот не натирали
  Мой клинок курдючным салом!
Мир становится духаном [152] Стр. 374. Духан — мелочная лавка.
  И не стоит ни гроша.
Много раз я был заложен,
  И благодаря хожалым
Я лежу с аршином рядом
  На прилавке торгаша.

Лет семьсот меня не клали
  Жалом на брусок широкий,
И, тихонько припевая,
  Не точил меня герой.
Не кричал грузин в сраженье:
  «Друг! Руби — пробей дорогу!
Если славы не добудем,
  Как воротимся домой?»

Утешен я и жду утешенья:
Душа пылает пламенем горнил.
К родной стране приверженный с рожденья,
Я в этом мире зла не сотворил.
О, кто бы видел в час изнеможенья,
Как я рыдал, какие слезы лил!

Отдав земле присущее земное,
Небесное я небу отдавал,
Не пресмыкался, мысля о покое,
Парил, как сокол, возле этих скал.
Украсил я и горы и долины
Красою слов, и ныне у огня
Картлийцы [153] Картлийцы (см. прим. к стр. 355 (см. прим. 144 — верстальщик) ), кахи, имеретины — грузины, живущие в соответствующих частях Грузии: Кахетии, Имеретии; , кахи, и имеретины,
И абахезы [154] абахезы (абхазцы) — народность, населяющая Абхазию. слушают меня.