Наталья Тимофеева: Эхо моей судьбы

Это гордость моя стережёт мои сонные очи,
Только смежу – и в путь, в фантастический странный полёт…
Жизнь, как якорь, на цепь мою душу к земному торочит,
До земного охоча, всё мимо и мимо снуёт.

Что ты медлишь, Господь, оболочка моя обветшала,
Небезгрешную плоть, будто кокон, пора разломать.
Я надеюсь, Твоя мне не вечною будет опала,
Лучше Бога никто не умеет любить и прощать.

Прощай, любовь! Тебе не удалось
Открыть своим ключом ворота рая.
Я в сердце не вынашиваю злость,
Но не забуду, даже умирая,
Мучителя, что был со мной суров
И, мой порыв приемля равнодушно,
Презрел мои признания и кров,
И согласился с доводом послушно,
Что так нельзя, но будет всё, как есть,
Что я чужда и времени, и месту,
И я должна, услышав эту весть,
Послушна быть, покорна, неизвестна…
Я – без лица, без имени, без дат,
Без общих дел, но в чутком ожиданье,
И будет мне наградой из наград
Однажды наше тайное свиданье.
Но нет, я в жертвы точно не гожусь.
Скорей забудь меня, как день вчерашний.
Я снова в одиночество вернусь,
С тобой, любовь, мне холодно и страшно.

То молил, то срывался на крик
Голос разума, сердцу не внемля.
Год прошёл, словно крошечный миг,
И весна опустилась на землю.

Вновь цветут по округе луга,
А в садах алых роз полыханье…
Как найти у любви берега,
Где лекарство найти от страданья?

Нынче выйдет на небо луна,
Будет лик её полон и скорбен,
Буду я, как и прежде, одна,
Звёзд затеплится сонм, бесподобен,

Поплывут ароматы в ночи,
Светляки полетят над поляной,
Тишины тихий зов, нарочит,
Вновь меня позовёт полупьяно.

Он закружит, как ветер, вокруг,
Обовьёт меня цепко и властно,
И заставит почуять испуг,
И понять, что любила напрасно.

Там, за далью томительных дней,
Я одна, как и прежде, поныне…
А любви беспредельной моей
Умереть в твоей глупой гордыне.

Не понять мне ни лжи, ни огня,
Что горит, только душу не греет.
Полюбить ты не можешь меня, —
Твое сердце любить не умеет.

Этой правды ужасной полна,
Да ещё высоты недоступной,
Смотрит с неба на землю луна,
Словно идол любви неподкупный.

Подгулявшее эхо речные обходит холмы,
Белых цапель пугая, в потоке купающих клювы.
Соловьиные звоны вечерние, радостно взмыв,
Растеклись по окрестностям, с эхом поспорить задумав.

И ручья говорливость вплелась органично в закат
Вперемешку с камланием верных природе лягушек.
Лишь деревьев печален обрушенный с кручею ряд
В горевании вещем опущенных в воду макушек…

Вдруг цыганских гармоник неистовый вырвался бред
Из каких-то глубин, из земного пропащего быта
И разладил звучащий в душе моей дивертисмент,
И закапал дождём сквозь небесные мелкие сита…

Плывёт рассвет в нежнейшей тишине
По млечному лесному окоёму,
Быть может, кто-то вспомнит обо мне
Под колокольный отзвук невесомый.
Летит, струясь, малиновая весть,
И зреет плод, и птичье пенье глуше…
В аллеях сна одна загадка есть,
Волнующая вызревшую душу.
Я возвращаюсь в мир забытых грёз,
Там время, как стреноженные стрелки,
По кругу ходит, там любой вопрос
В реальности покажется безделкой.
«На склоне лет…» Высок ли этот склон?
Зажмурившись, стою и жду ответа:
Случилась жизнь моя, иль это сон,
Земного продолжение рассвета?
Я помню всё. Стараюсь не остыть
Умом и сердцем, и душою зрячей,
Но, как порою хочется забыть
Мой взрослый сон, где время шло иначе.
С рождения несовместима ложь
С моею группой крови голубою,
А мирный день на год войны похож,
Где снова бой веду сама с собою…
Из-за тумана показался крест,
Взошедшим солнцем жарко позлащённый,
Благословенный, словно Божий перст,
Создавший эти видимые склоны
И облаков блуждающих стада
Над поймою речною в блеске дивном,
Любовь, что не прервётся никогда,
И вод святых живительные ливни…
А звон всё нарастает, шум берёз
Ему аккомпанирует приветно, —
Предтече шумных августовских гроз —
Дню Ильину. И как-то незаметно
Подкрался лета душного конец,
Моя земля вздохнула с облегченьем,
Плодоносящий на чело венец
Вновь водрузив. В своём круговращенье
Она весь цикл пройдёт ещё не раз
От бурных вёсен до осенних жалоб,
Расцвечивая красочный рассказ
Об этих вехах всем, чего желала б,
И всем, чего ждала в своей глуби
Невидимо и недоступно глазу,
Чтоб, разгулявшись, в гневе погубить
Род человечий. Нет, не вдруг, не сразу,
Но постепенно приближая час,
Когда мы, зажиревшие от лени,
Не слышащие больше Божий глас,
Презреем жизнь во славу поколений.